[Перевод] Рассказывает Радван Касмия: национально-сознательный создатель видеоигр

Рассказывает Радван Касмия: национально-сознательный создатель видеоигр

Радван Касмия (رضوان قاسمية)​

Источник: Storytelling: Radwan Kasmiyah: Conscious Video Game Designer | Bidoun

Interview text in English

Storytelling Radwan Kasmiyah: Conscious Video Game Designer​

The Jahliyya, or “Age of Ignorance,” that predated the rise of Islam has all the necessary ingredients for a sweeping historical fantasy or epic role-playing game: desert sands, warring tribes, warrior-poets, and messianic stirrings. But while tales of the prophet and his companions or Saladin and his armies are often revived for modern audiences, the stories of the Sa’leeks — the poetry-reciting bandits of the Empty Quarter — have never received their due. The narrative resources of this period are as plentiful, as dark, and as potent as oil, but they have been neglected, not least because they sing the songs of the unenlightened.

While Kasmiya’s most recent video game does not set out to re-create this lost world, as such, Quraish (2006) is a welcome — and not uncontroversial — attempt to set the story of the rise of Islam in its context. Quraish is a real-time strategy (RTS) game in the mold of Rome: Total War or Age of Empires. The player commands troops in a series of battles that re-create the early history of Islam, at times taking the perspective of those holdouts from the Jahliyya who fought against the prophet’s armies. The game is by no means perfect; players accustomed to North American production values will find fault with the graphics and the controls, and the game’s artificial intelligence can be a little too historically accurate. But Quraish is an innovative and distinctive take on the RTS genre, deploying the peculiar strengths of video games — the combination of fluid subjectivity and player agency — to tell a familiar story from unusual points of view.

Quraish is Kasmiya’s third commercial video game release. His first two games, Under Ash (2001) and Under Siege (2005), were set during the Intifadas. You might say these games are a cross between Call of Duty and Gone with the Wind: first-person shooters that reveal the human costs of conflict. Conceptually, the combination is jarring. Doom, the quintessential first-person shooter (FPS), introduced the world to the BFG, or Big Fucking Gun, a weapon that in name and purpose defies subtlety and defines the form. First-person shooters are about arsenals, health packs, and frag counts; adding sociopolitical commentary seems like an invitation to disaster, and commentary on the Israeli-Palestinian conflict generally leaves as much room for neutrality as the BFG.

Yet neutrality is precisely what Kasmiya aspires to. He styles himself as an independent in the world of video games, charting a path between the sort of overtly political games the Middle East is known for (like Hezbollah’s FPS, Special Force 2) and western blockbusters like Halo or Prince of Persia. And he is eloquent about his desire to make video games a vehicle for complex, immersive, ambiguous storytelling from, and for, the Arab world.

He is currently working with Pluto Games in Dubai, developing a narrative-driven massively multiplayer online game that he can barely stop himself from violating his non-disclosure agreement to tell me about.

1. Anand Balakrishnan: How did you first become interested in video games?

Radwan Kismaya: When I was a kid we had a Sinclair ZX Spectrum+ computer. Do you know that one? I created my first piece of software on it. The operating system was in English so I tried to make it write Arabic. And I started creating some graphics on them, inspired by the games of that time, starting with Pac-Man. I mean, I’m thirty-seven years old now, and I’ve been playing video games for most of my life. But that’s how it started.

2. AB: This was in Damascus, right? Did a lot of your friends have computers?

RK: Yeah, it was pretty common in middle-class families. Most people had this Japanese console system called MSX — in Arabic they called it Sacer. My friends were mostly playing arcade games on the Sacer or Nintendo consoles. I preferred to write stuff on the Sinclair — the programming language was BASIC back then. It started out as a hobby.

3. AB: What was the first game that you made?

RK: It was a pretty simple arcade-style game — you know River Raid? Two-dimensional, you move your plane to the left or to the right and you shoot rockets and machine guns. That was my first game, War ’73.

4. AB: War ’73?

RK: Yes. Actually I still have the code for it, but it won’t work on any PC these days. [Laughs] It was written for very old processors.

5. AB: Was there a story behind the game? I imagine there wasn’t so much of a narrative, if it was just a shooting game.

RK: Actually, it was about the Arab-Israeli conflict! ’73 was the Yom Kippur War — that was the plot of the game, you fly your jet plane to attack some military installations in the occupied lands. But it’s true, it was a very shallow story. I mean, it was based on River Raid, you know?

6. AB: And then you made Under Ash?

RK: That was much later. I’d started working for various companies, as a subcontractor mostly, just to make money while I was at university. This was in the nineties, when everyone was excited about multimedia CDs. That was the hip thing, you know? Everyone was trying to take their books and turn them into interactive, multimedia CDs.

7. AB: I remember. Lots of very slow video clips.

RK: So I would do small projects with different publishers. I was trying to find a publisher who’d be crazy enough to give me enough money to create this totally unknown thing. And I was doing a lot of work with a group called Dar al-Fikr, and I was always talking about this game I wanted to make, and finally they said, Okay, let’s do it. They may not have understood the difference between a multimedia CD and a video game, actually, but I got the go-ahead. That’s how Under Ash was born. I started working on it in 1999, and it hit the market in 2001.

8. AB: So it was actually published by a book publisher, then.

RK: That’s right. You have to understand, this was a completely new market. There weren’t any stores where you could buy computer software — games were all pirated and sold under the table, and none of those games were made in the region, anyway. But we had bookstores, and book publishers, who were making good money producing their own multimedia titles.

9. AB: What sorts of titles?

RK: For Fikr I had created a multimedia encyclopedia based on their print books. Mostly they were traditional books — those are the best-selling products in Middle East, unfortunately. So a book publisher was my only hope. And actually, I think that turned out for the best.

10. AB: How was the game distributed?

RK: There were these book fairs all over the region — like every month there would be two or three of them — and they sold the game at the fairs. There would be these piles of books, and then there in the middle they’d be previewing the game. People got really interested, because suddenly there was this new thing. And then businessmen started buying them in quantities to sell in their bookstores, in the chains. This is how the market was created.

11. AB: And how did people respond when you spoke to them about what you were doing?

RK: Man, I can still remember the glow of the eyes. I think that’s one of the things that keeps me going in this business. Of course money is important, but appreciation is much more important. And the most important thing is when you create things that ordinary people can understand. You’re creating pop culture, and people feel that your game is making a difference in their lives, and they’re asking for more. That’s so important.

12. AB: Were these… teenage boys? Coming up to talk to you?

RK: Families. Teenagers are the majority of the audience, of course, but the Middle East is a very family-oriented society, you know. Kids don’t have the same degree of freedom to just do whatever they want as they do in the West. I mean, that’s changing, in fact, but this was almost ten years ago. In any case, the game was appreciated by the whole family. It was sort of a big deal, actually — it was the sort of game a teenager could share with his parents. It’s not about killing monsters or killing Arabs, it’s about our history.

13. AB: It sounds like most of the audience was people who were already playing video games, then?

RK: You know, I’m sure that most household PCs are used for gaming. But I think that these book-fair attendees were the core of people who bought the game and spread it —you’d turn on your TV and you’d hear a question about the game on the quiz channel!

AB: Really?

RK: Yeah, it was a phenomenon.

14. AB: Did you find that the game did better in one part of the Middle East than another?

RK: It was all the same. The difference was between the rich countries and the poor countries. We used to offer a demo level for the game on our website. And the download was huge — like, 25 MB or something, people were downloading it through dial-up modems. This was before download accelerators. And, you know, if the download was interrupted you had to start all over again. It was not easy to do. But so, poor people were downloading it and the rich people were buying it. In either case, it got around.

15. AB: Do you have any idea how many people downloaded it?

RK: Yes, more than a million.

AB: Wow!

RK: It was more than a million when we stopped offering the download. It turned out that people were selling the demo as if it was the full game — in Egypt in particular.

16. AB: Let’s talk a little about the game itself. The focus of Under Ash is the Palestinian conflict?

RK: Yes, the first Intifada. Under Ash was about an ordinary teenager who finds himself under fire. I always start like this, with an ordinary person in un-ordinary circumstances. And it was not an ordinary first-person shooter. There’s no way to regenerate your health — and if you shoot a civilian, on either side, you lose some of your health. There’s very limited ammunition. And all of the levels were based on real characters, real events. Every level begins and ends with a synopsis of the event, including documents and some press, some footage, from that time.

17. AB: Sort of a… multimedia video game.

RK: Yes — some people called it a docugame. It’s based on real historical events. The key thing is that the player can’t just do anything he wants. His choices are limited. This is actually always the case with video games, of course, but most of them try to pretend otherwise. In my game it’s part of the point. You do not have the freedom to do whatever you want, and that affects the outcome of the game. I didn’t want to create a game that just copycatted commercial games but, you know, reversed the enemies. I wanted to create a deeper, more personal experience.

18. AB: Sure. Same with the sequel?

RK: Yes, Under Ash 2, also called Under Siege. That was about the second Intifada. Hopefully that game was even more measured. In Under Siege you play five characters from the same family. There’s a thirteen-year-old, there’s a thirty-four-year old civilian who’s a coward, actually. And there’s a female character. A Muslim heroine! That was something new. And they were very moving stories, much more emotionally powerful than the stories in the first game. By the end of the game, four of the five characters are dead. It’s heavy stuff. I’m not trying to create a fantasy game about the conflict, you know. I can’t say, if you fight this battle really well, you’ll win, because the outcome is already decided: it’s in the history books. But I can try to get players to learn the details. I didn’t want to create political propaganda, either — I wanted to demonstrate the humanity behind these historical events. I was mainly concentrating on Palestinian society, the majority of people, who have no voice. The voices you hear on the news are always about politics, always Hamas or Fatah or this bullshit — sorry. The point is that nobody is listening to the society, which is suffering from both the occupation and the political parties.

19. AB: Have you heard from any Palestinian players?

RK: Yes, of course.

20. AB: What has the reaction been like?

RK: Very positive. On one occasion I got a phone call in the middle of the night. It was a woman, she was crying — I was sleeping and my phone rang, and there was the sound of this crying lady on the other side. I was afraid it was someone calling to tell me about a death in the family or something. But it turns out she was a lady from Palestine, and her son was playing the game in the living room and she was in the kitchen, listening to the narrative in the game. Her son had almost finished the game — he was on the final level, the old man’s story, and she was so moved because it reminded her of her father. I have no idea how she got my number. And you know, you can’t call directly to Syria from the Occupied Territories, so she had called Cyprus until she could get a line to call me in Damascus. I have to say, that really shook me — to have reached someone so far away, so intimately.

21. AB: It’s interesting — when I hear you describe your motivations and your process, as well as the kind of reactions you get… you sound more like a writer or novelist than you do a game designer, in a way.

RK: Uhm.

AB: You can add a question mark to that.

RK: Okay. I mean, when I create a game I like to be involved in every step of the process. And video games really are a new kind of media, a new tool with which to tell a story. And, you know, I’ll use whatever tool is available. Right now, for example, I’m working on an online game. Very different. But the tool doesn’t matter, it’s all about the art and the concept.

22. AB: What’s the online game?

RK: Actually, it’s still in process. I’m… I’m not allowed to say anything about it right now. But hopefully, hopefully, hopefully, it’s gonna be something. It’s really gonna be something, hopefully. I can’t wait to tell you about it.

23. AB: Not to talk specifics, but do you as an author or director have less control over an online game? In a single-player game you have total control over what happens, when. Again, speaking only in generalities, do you find that to be different?

RK: I think that this is from your perspective from knowing about today’s online games. But things are going to be different with our game, and I… can’t wait to tell you more, but I can’t. I mean, it’s an online game, and people are going to compete against each other. But we have, I’d say, muted but effective control. There is a narrative part of the game that every player has to go through. We’re working on this right now.

24. AB: I also wanted to ask you about Quraish, your Age of Empires game.

RK: [Laughs] Yes, actually, I was motivated by the Age of Empires sequels: Age of Kings, Age of Mythology. I started working on it about the same time as Under Siege, just with a different developer. You know, the original Age of Empires was the game that really made me want to create games. When it came out the market was all arcade games and adventure games and shooting games. I’ve never just wanted to make shooting games, you know? I’ve always wanted to create games that tell a story — and to tell stories or address topics that are thought to be untouchable.

And Quraish does this, in a way. The game is about the history of Islam, which is one of those red lines you can’t touch. I had to beg the producers to allow me to make the game the way I wanted to it. Religion is a very sensitive subject in the Middle East, and it’s very easy to alienate your audience. Among other things I had to feature some characters that are forbidden to be characterized in any media, you know? But it was a success, thankfully.

25. AB: So how did you navigate that — representing what you were not allowed to show?

RK: Actually, I had to do many versions. I had to make a lot of changes for some countries, especially in the Gulf. In Syria, Lebanon, it’s a more secular community. In the Gulf they are very sensitive, very selective. They want to be sure nothing is wrong with your game. It took a lot of time. I had to remove some levels and some campaigns to get approval.

26. AB: Can you give me an example?

RK: Yes. Well, I had this level in the game where the player has to choose whether to be Muslim or not. They gave me such a headache for this. They did not want you to have that choice. I mean, this is why I created Quraish — I wanted the player to play alongside the history, to understand it. He can’t change the outcome, but he will understand the kind of resources people had then, the market, the religion, the tribal mentality. And at that time not everyone was Muslim already — that’s the whole point. But some countries didn’t like that, unfortunately. They are living in stone ages. So I did what I had to do to make them happy.

27. AB: It seems that lately there are more and more games being produced in the region that have overt political messages. There’s the Hezbollah shooter, there seem to be a lot of games coming out of Iran — I just read about a game based on the Israeli Defense Force storming the Mavi Marmara. I think there’s a ministry in Iran devoted to producing video games?

RK: Yes.

28. AB: So have you played any of those games?

RK: Of course. I’m an avid video-game player, I pretty much play everything. That’s my job, actually. It’s fun — you play games and earn money. But the games you’re talking about are all propaganda. Hezbollah pays these developers to produce this game about their operations, their heroes. And of course on the other side you have that game America’s Army, which is produced by the US armed forces and financed by the Pentagon. Whereas, you know, I’m not trying to recruit anyone. At the end of my games, you will not win, you will not free the Occupied Territories. The other thing is that my games are commercial. My games have to sell if I’m going to be able to make the next one. Whereas with the US Army or Hezbollah, they’re not expecting anything in return, cash-wise.

29. AB: What is the community of video-game developers like in the Middle East? For example — do you know the guys who worked on the Hezbollah game? Do you share tips or code or ideas or whatever, or is it two completely different worlds?

RK: No, they are completely different worlds. I don’t want to know those guys, even, because I don’t want to be counted by anybody or any party. I’m trying to be independent. I’m proud to be independent — I think it’s a positive thing. I’m trying to stay neutral, at least as far as my audience is concerned. I mean, I’m sure that I don’t appear to be neutral to the western audience. I accept that. They’ve been getting one side of the story for the last thirty years, so I’m not going to change anyone’s mind. But I try to be balanced. I’m making games from an artistic point of view, from a social point of view. Definitely not from a political point of view.

Originally published in: Winter 2011.

Author: Anand Balakrishnan

ВСТУПЛЕНИЕ:

Джахилия (جاهلية), или так называемая «Эпоха невежества», предшествовавшая появлению ислама, имеет все необходимые составляющие для создания исторического фэнтези или эпичной ролевой игры: пустынные пески, враждующие племена, поэты-воины и мессианское движение. В то время как рассказы о Пророке и его сподвижниках или о Саладине и его армиях часто оживают для современной аудитории, рассказы о са’аликах – читающих стихи поэтах-разбойниках из пустыни Руб-эль-Хали, – никогда не получали должного внимания. Повествования того периода столь же обильны, таинственны и мощны, как и сама нефть, но ими пренебрегали, не в последнюю очередь потому, что они были творчеством непросвещённых людей.

В то время как последняя видеоигра Радвана Касмии не пытается воссоздать тот забытый мир, Quraish (2006) как таковая является долгожданной (хотя и довольно дискуссионной) попыткой рассмотреть историю возникновения ислама в подобном контексте. Quraish – это стратегия в реальном времени (RTS) в формате таких игр, как Rome: Total War или Age of Empires. Игрок командует войсками в последовательных сражениях, которые воссоздают раннюю историю ислама, время от времени выступая на стороне отступников, которые сражались против армий Пророка. Игра ни в коем случае не идеальна; игроки, привыкшие качеству американской продукции, будут находить недостатки и в графике, и в способе управления, а искусственный интеллект игры может показаться слишком уж исторически точным. Однако Quraish – это новаторский и самобытный взгляд на жанр RTS, в котором используются наиболее специфичные стороны видеоигр – сочетание гибкой субъективности и присутствия игрока, чтобы рассказать привычную историю с нестандартных точек зрения.

Quraish – третий коммерческий продукт Радвана Касмии. Сеттинг первых двух его игр, Under Ash (2001) и Under Siege (2005), соответствует временнóму периоду двух палестинских Интифад. Можно сказать, что эти игры – нечто среднее между Call of Duty и Gone with the Wind: шутеры от первого лица, раскрывающие человеческую специфику конфликта. Концептуально подобная комбинация вызывает раздражение. Doom, являющийся квинтэссенцией шутеров от первого лица (FPS), явил миру BFG, или "Big Fucking Gun", – оружие, которое по своему названию и назначению не замечает утончённостей, оставляя всего лишь силуэты. Шутеры от первого лица, рассказывающие об арсеналах вооружений, аптечках и количестве убитых, но добавляющие социально-политические сценарии, выглядят как призывы к катастрофе, а комментарии к палестино-израильскому конфликту обычно оставляют примерно столько же вариантов для соблюдения нейтралитета, сколько та самая «пушка» – BFG.

И всё же нейтралитет – это именно то, к чему стремится Касмия. Он считает себя независимым разработчиком в мире видеоигр, прокладывая путь между откровенно политизированными играми, которыми славится Ближний Восток (например, Special Force 2, FPS от «Хезболла»), и западными хитами, такими как Halo или Prince of Persia. И он красноречиво говорит о своём желании сделать видеоигры средством для сложного, захватывающего, неоднозначного повествования историй арабского мира для него же самого.

В настоящее время Радван работает с компанией Pluto Games в Дубае, разрабатывая сюжетно-ориентированную многопользовательскую онлайн-игру, о которой он едва ли сможет рассказать мне, не нарушив своего обязательства по неразглашению.

ИНТЕРВЬЮ:

1. Ананд Балакришнан (АБ): Как ты впервые заинтересовался видеоиграми?

Радван Касмия (РК): Когда я был ребёнком, у нас был компьютер Sinclair ZX Spectrum+. Ты знаешь его? Я написал свой первый фрагмент программного кода на нём. Операционная система была на английском, поэтому я пытался заставить её писать по-арабски. И я начал создавать на всём этом графику, вдохновляемую играми того времени, начиная с Pac-Man’а. Я имею в виду то, что мне сейчас тридцать семь лет, и я играю в видеоигры бóльшую часть своей жизни. Вот так всё и началось.

2. АБ: Это было в Дамаске, верно? У многих твоих друзей были компьютеры?

РК: Да, это было довольно распространено в семьях среднего класса. У большинства была та японская консольная система под названием MSX, – по-арабски они назвали ее Sacer. Мои друзья в основном играли в аркадные игры на Sacer или Nintendo. Я предпочёл писать что-то на Sinclair'e, – тогда языком программирования был BASIC. Это началось как хобби.

3. АБ: Какую первую игру ты сделал?

РК: Это была предельно простая аркадная игра. Ты знаешь River Raid? Двумерная: ты перемещаешь свой самолёт влево или вправо и стреляешь ракетами или пулемётами. Это была моя первая игра – War ’73.

4. АБ: Война 1973 года?

РК: Да. На самом деле у меня всё ещё есть код для неё, но в наши дни она не будет работать ни на одном ПК. [Смеётся] Она была написана для очень старых процессоров.

5. АБ: Была ли у игры сюжетная основа? Я полагаю, что повествования было немного, если это была просто стрелялка.

РК: На самом деле речь шла об арабо-израильском конфликте! В 1973 году произошла война Судного дня, – таков был сюжет игры: ты управляешь своим реактивным самолётом, чтобы атаковать некоторые военные объекты на оккупированных землях. Правда, то был слишком уж поверхностный сюжет. Я упоминал, что игра была основана на River Raid, как ты помнишь?

6. АБ: И потом ты сделал Under Ash?

РК: Это было намного позже. Я начал работать в различных компаниях, в основном в качестве субподрядчика, просто чтобы зарабатывать деньги, пока учился в университете. Это было в девяностых, когда все были в восторге от мультимедийных CD. Знаешь, это было модно. Каждый пытался взять свои книги и превратить их в интерактивные мультимедийные компакт-диски.

7. АБ: Я помню. Множество очень медленных «видеоклипов».

РК: Я мог делать небольшие проекты с разными издателями. Я пытался найти издателя, который был бы достаточно сумасшедшим, чтобы дать мне достаточно денег для создания совершенно не известного ему продукта. Я много работал с компанией под названием «Дар аль-Фикр», и я всегда напоминал им об игре, которую хотел создать, - и наконец, они сказали: «Хорошо, давайте сделаем это». Возможно, они не поняли разницу между мультимедийным CD и видеоигрой, но я получил разрешение. Так родилась Under Ash. Я начал работать над ней в 1999 году, а появилась она на рынке в 2001 году.

8. АБ: Значит, она была опубликована книжным издательством?

РК: Да, верно. Нужно понимать, что это был совершенно новый рынок. Там не было магазинов, где можно было бы купить компьютерное ПО: все игры были пиратскими и продавались из-под прилавка, и в любом случае ни одна из тех игр не была сделана в нашем регионе. Но у нас были книжные магазины и издатели, которые хорошо зарабатывали, производя собственные мультимедийные программные продукты.

9. АБ: Какие были типы мультимедийных программных продуктов?

РК: Для «Дар аль-Фикр» я создал мультимедийную энциклопедию на основе их напечатанных книг. В основном это были традиционные книги, – это, к сожалению, самые продаваемые товары на Ближнем Востоке. Так что издатель книги был моей единственной надеждой. И на самом деле я думаю, что это оказалось к лучшему.

10. АБ: А как распространялась игра?

РК: По всей стране были книжные ярмарки, их было по две или три каждый месяц, и издатели продавали игру на них. Там могли быть целые стопки этих книг, а в середине всего этого люди находили игру. Покупатели действительно интересовались, потому что они вдруг обнаруживали новую вещь. И тогда бизнесмены начали покупать её в достаточных количествах, чтобы продавать в своих книжных магазинах и в сетях. Вот как был создан рынок.

11. АБ: А как люди реагировали, когда ты говорил с ними о том, что ты сделал?

РК: Чувак, я до сих пор помню сияние их глаз. Я думаю, что это была одна из составляющих, которая поддерживает меня в этом бизнесе. Конечно, деньги важны, но оценка людей важнее. И самое главное - это когда ты создаёшь продукты, которые могут понять обычные люди. Ты создаёшь поп-культуру, а люди чувствуют, что твоя игра меняет их жизнь и они просят большего. Вот как это важно.

12. АБ: Это были... подростки? Собирались поговорить с тобой?

РК: Семьи. Конечно, подростки составляют бóльшую часть аудитории, но ты знаешь, что Ближний Восток – это общество, сильно ориентированное на ценности семьи. Дети не имеют такой же степени свободы, чтобы просто делать всё, что хотят, как на Западе. Я имею в виду, что на самом деле всё меняется, однако это было почти десять лет назад. В любом случае игра была оценена всей семьёй. Вообще-то это было что-то грандиозное, – это была игра, в которую подросток мог играть вместе со своими родителями. Речь идёт не об убийстве монстров или арабов, а о нашей истории.

13. АБ: Похоже, тогда бóльшая часть аудитории была людьми, которые уже играли в видеоигры?

РК: Ты знаешь, я уверен, что большинство домашних компьютеров используется для игр. Но я думаю, что эти посетители книжных ярмарок были тем ядром людей, которые купили игру и распространили её, – ты бы тогда включил телевизор и услышал бы вопрос об игре на канале телевикторин!

АБ: Действительно?

РК: Да, это было массовое явление.

14. АБ: Считаешь ли ты, что в одной части Ближнего Востока игра разошлась лучше, чем в другой?

РК: Всё было одинаково. Разница была только между богатыми и бедными странами. Раньше мы предлагали демонстрационный уровень для игры на нашем сайте. А размер был огромный по тем временам – около 25 МБ или что-то около того; люди скачивали её через модемы. Это было до появления специальных программ - менеджеров закачек. И если загрузка прерывалась, то приходилось начинать всё сначала. Это было нелегко сделать. Но бедные люди скачивали её, а богатые покупали. В любом случае она разошлась везде.

15. АБ: Ты хоть представляешь, сколько людей её скачали?

РК: Да, более миллиона.

АБ: Ух ты!

РК: Было уже больше миллиона, когда мы перестали предлагать скачивание. Оказалось, что люди продавали демоверсию, как будто это была полноценная игра, – в частности, в Египте.

16. АБ: Давай немного поговорим о самой игре. В центре внимания Under Ash палестинский конфликт?

РК: Да, это первая Интифада. Under Ash повествует об обычном подростке, который оказался под огнём. Я всегда начинаю так: с обычного человека в необычных обстоятельствах. И это был не обычный шутер от первого лица. Невозможно восстановить своё здоровье, а если ты стреляешь в мирного (с обеих сторон конфликта) жителя, то теряешь часть своих жизненных сил. В игре очень ограниченный запас боеприпасов. И все уровни были основаны на реальных персонажах, реальных событиях. Каждый уровень начинается и заканчивается кратким обзором события, включая документы и прессу, а также некоторые документальные кадры того времени.

17. АБ: Наподобие… мультимедийной видеоигры?

РК: Да, некоторые называют это «документальной игрой». Она основана на реальных исторических событиях. Главное, что игрок не может просто делать всё, что хочет. Его выбор ограничен. Конечно, в видеоиграх это действительно почти всегда так, но в большинстве из них разработчики всё же стараются двигаться в направлении увеличения свободы. В моей игре это часть смысла. У тебя нет свободы делать то, что ты хочешь, и это влияет на исход игры. Я не хотел создавать игру, которая просто копировала бы коммерческие продукты, - и, как ты знаешь, я победил. Я хотел создать более глубокие личные впечатления.

18. АБ: Я уверен, то же самое есть и в продолжении?

РК: Да, Under Ash 2; также она называется Under Siege. Она про вторую Интифаду. К счастью, игра получилась ещё более масштабной. В Under Siege ты играешь за пятерых персонажей из одной семьи. Есть тринадцатилетний подросток, есть гражданский тридцатичетырёхлетний мужчина, который на самом деле оказался трусом. И есть ещё женский персонаж. Героиня-мусульманка, – это было что-то новое. И это были очень трогательные истории, гораздо более эмоциональные, чем истории в первой игре. К финалу четверо из пяти персонажей погибали. Это тяжёлые вещи. Знаешь, я не пытаюсь создать фантастическую игру о войне. Я не могу обещать, что если ты действительно хорошо сражаешься в этой битве, то выиграешь; потому что результат предопределён, – это уже вошло в учебники истории. Но я могу попытаться заставить игроков узнать детали. Я также не хотел создавать политическую пропаганду, – я хотел продемонстрировать человечность, стоящую за этими историческими событиями. Я в основном сконцентрировался на палестинском обществе – большинстве людей, у которых нет права голоса. Голосá, которые ты слышишь в новостях, всегда касаются политики, всегда ХАМАС, ФАТХ или подобная ерунда, извини. Дело в том, что никто не слушает общество, которое страдает как от оккупации, так и от политических партий.

19. АБ: Слышал ли ты отзывы от каких-либо палестинских игроков?

РК: Да, конечно.

20. АБ: Какова была реакция?

РК: Очень позитивная. Однажды мне позвонили среди ночи. Это была женщина, она плакала; я спал, зазвонил телефон, в трубке раздался её голос. Я боялся, что это кто-то звонит, чтобы рассказать мне о смерти в моей семье, или что-то в подобном роде. Но оказывается, она была из Палестины, а её сын играл в Under Siege в гостиной; она сидела на кухне, слушая повествование в игре. Сын почти закончил прохождение – он был на последнем уровне; история про старика, а она была так взволнована, потому что это ей это сильно напомнило об её отце. Я понятия не имею, как она получила мой телефонный номер. А, как ты знаешь, ты не можешь позвонить напрямую в Сирию с Оккупированных Территорий; поэтому она позвонила сначала на Кипр, чтобы затем по доступной линии дозвониться мне в Дамаск. Я должен сказать, что это действительно глубоко потрясло меня, – суметь дотянуться до кого-то издалека, так непосредственно.

21. АБ: Это интересно, когда я слышу, как ты описываешь свою мотивацию и свою работу, а также отзывы, которые получаешь... ты в некотором смысле больше похож на писателя или романиста, чем на геймдизайнера.

РК: Хм.

АБ: Ты можешь добавить знак вопроса к этому.

РК: Хорошо. Я имею в виду, что, когда разрабатываю игру, мне нравится участвовать в каждом этапе процесса её создания. И видеоигры действительно являются новым видом медиа, новым инструментом, с помощью которого можно рассказывать историю. И ты знаешь, я использую любой доступный мне инструмент. Например, сейчас я работаю над онлайн-игрой. Она совсем другая. Но инструмент не имеет значения, - всё дело в искусстве и концепции.

22. АБ: А какая онлайн-игра?

РК: На самом деле она всё ещё в процессе разработки. Мне... мне не разрешают сейчас говорить о ней. Но, надеюсь, надеюсь, надеюсь… это будет нечто. Надеюсь, что-то действительно получится. Я не могу дождаться, чтобы наконец-то рассказать всем вам об этом.

23. АБ: Не говоря конкретно, но ты как автор и продюсер имеешь возможность гораздо меньше контролировать онлайн-игру? Тогда как в синглплейере у тебя есть полный контроль над всем тем, что происходит. Опять же, говоря только в общих словах, ты не находишь, что подобные типы игр различаются между собой?

РК: Я думаю, это всего лишь с твоей точки зрения, насколько я разбираюсь в современных онлайн-играх. Но с нашей игрой всё будет иначе, и я... не могу дождаться, чтобы рассказать всем вам побольше, но мне не позволено. Я имею в виду, что это онлайн-игра, где люди будут соревноваться друг с другом. Однако у нас, я бы сказал, будет хоть и ослабленный, но всё же эффективный контроль. Существует повествовательная часть игры, через которую должен будет пройти каждый игрок. Мы работаем над этим уже прямо сейчас.

24. АБ: Я также хотел бы спросить тебя о Quraish – твоей игре типа Age of Empires.

RK: [смеётся] Да, на самом деле я был мотивирован сиквелами Age of Empires - Age of Kings и Age of Mythology. Я начал работать над игрой примерно в то же время, что и над Under Siege, только с другим разработчиком. Ты знаешь, оригинальная Age of Empires была игрой, которая действительно заставила меня хотеть создавать игры. Когда она вышла на рынок, то там были в основном аркадные игры, приключенческие игры и стрелялки. Знаешь, я никогда не хотел делать стрелялки. Я всегда хотел создавать игры, которые рассказывают историю либо затрагивают темы, которые считаются недопустимыми.

И Quraish делает это в некотором роде. Игра об истории ислама, которая является одной из тех «красных линий», которые никто не смеет переступать. Я должен был попросить продюсеров позволить мне сделать игру так, как я хотел. Религия – очень деликатный вопрос на Ближнем Востоке, и очень легко оттолкнуть аудиторию. Знаешь, помимо прочего, мне приходилось реализовывать персонажей, которых вообще запрещено показывать на любых изображениях. Но, к счастью, всё прошло успешно.

25. АБ: Итак, как ты справился с этим, представляя то, что не позволено показывать?

РК: На самом деле мне пришлось сделать много версий. Мне пришлось сделать много изменений для некоторых государств, особенно для стран Персидского залива. А в Сирии, в Ливане более светское сообщество. В странах Персидского залива они очень чувствительны, очень избирательны. Они хотят быть уверены, что с твоей игрой всё в порядке. Это заняло много времени. Мне пришлось удалить некоторые уровни и некоторые кампании, чтобы получить одобрение.

26. АБ: Можешь привести пример?

РК: Да. Ну, у меня был один уровень в геймплее, где игрок должен выбирать: стать ли ему мусульманином или нет. Они создали мне настоящий «головняк» насчёт этого. Они не хотели, чтобы у игрока был подобный выбор. Я имею в виду, именно поэтому я и создал Quraish, – я хотел, чтобы игрок играл вместе с историей, чтобы понять её. Он не может изменить результат, но он поймёт, какие ресурсы у людей тогда были: торговля, религия, племенной менталитет. А в то время не все ещё были мусульманами, – вот и весь смысл. Но в некоторых странах это не понравилось, к сожалению. Они застыли в глубокой древности. Поэтому я сделал то, что должен был сделать, чтобы удовлетворить их запросы.

27. АБ: Кажется, что в последнее время в регионе выпускается всё больше и больше игр, в которых есть явные политические мотивы. Это шутер от «Хезболла»; похоже, что из Ирана выходит много игр, – я только что читал об игре, основанной на сюжете про Израильские Силы Обороны, штурмующие Мави Мармара. Я думаю, что в Иране есть министерство, занимающееся производством видеоигр?

РК: Да.

28. АБ: Так ты играл в какие-нибудь из этих игр?

РК: Конечно. Я заядлый игрок в видеоигры, я почти во всё играю. Это моя работа на самом деле. Это весело: играешь в игры и зарабатываешь деньги. Но продукты, о которых ты говоришь, являются пропагандой. «Хезболла» платит этим разработчикам за создание игры об их операциях, об их героях. И, конечно же, с другой стороны у нас есть игра America’s Army, которая выпускается армией США и финансируется Пентагоном. А как ты знаешь, я не пытаюсь никого завербовать. В финале моих игр ты не выигрываешь, ты не освобождаешь Оккупированные Территории. Другое дело, что мои игры коммерческие. Мои игры должны продаваться, если я собираюсь разрабатывать следующие. В то время как армия США или «Хезболла» ничего не ожидают взамен, с точки зрения прибыли.

29. АБ: Каково сообщество разработчиков видеоигр на Ближнем Востоке? Например, знаешь ли ты ребят, которые работали над игрой от «Хезболла»? Вы делитесь друг с другом советами, кодом, идеями или чем-то ещё или это два совершенно разных мира?

РК: Нет, это совершенно разные миры. Я не хочу знать этих парней уже лишь потому, что не хочу, чтобы меня считали кем-либо, принадлежащим к какой-то партии. Я пытаюсь быть независимым. Я горжусь тем, что независим, я думаю, что это положительный момент. Я стараюсь сохранять нейтралитет - по крайней мере, насколько это касается пользователей моих игр. В смысле, я уверен, что не выгляжу нейтральным в глазах западной публики. И я принимаю это. За последние тридцать лет у них была одна сторона истории, поэтому я не собираюсь ни перед кем менять своё мнение. Но я стараюсь быть сбалансированным. Я создаю игровые продукты с художественной и социальной точек зрения. И, определённо, – не с политической точки зрения.

Оригинал опубликован: зима 2011 г.

Автор: Ананд Балакришнан.

Перевод: WERTA.
За коррекктуру и помощь в переводе я хотел бы выразить признательность пользователям нашего сайта: kreol, Sharp_ey, Uka.

Old-Games.Ru, 2019

 

Offtop

Курайш - это не "отступники", это родное племя Мухаммада. Кто здесь отступник - ещё надо разобраться.

 

За перевод спасибо, было интересно почитать.

От себя же могу добавить, что религия - деликатный вопрос НЕ ТОЛЬКО на Ближнем Востоке. Просто где-то за не очень удачную шутку на эту тему последствия могут наступить сразу же (если "повезёт"), а где-то они могут вообще не наступить. Но это не значит, что среднестатистическому европейцу этот вопрос до лампочки. Просто люди по-другому воспитаны. И вместо того чтобы кидаться с кулаками на "неверного" европеец услышанное уточнит, может быть робко повозражает, да и сделает у себя в голове соответствующую пометочку напротив имени-фамилии.

 

Собственно, закат Европы именно поэтому и происходит прямо на наших глазах. Пелайо, Готфрид из Бульона, Торквемада - где вы, братья?

Сжечь, всё сжечь.

 

Как будто что-то плохое. Тем более самим европцам этот процесс вполне нравится.

 

@SSW85, мне, как глубоко русскому человеку, со всей "вселенскостью" и прочими родимыми пятнами, больно смотреть, как падает ближний, к тому же дальний родственник. И ещё больнее - как кривляются и глумятся над этим мои сородичи.

 

С радостью подставлю подножку европейским «родственничкам». Наелись досыта их «гостинцев» в сороковые! Эти «братушки» пролили столько нашей крови, что Чингисхан с исламистами после них как комариный укус.

 

Offtop

Все-таки умение @HAL9000 внезано повысить градус треша в любой теме до космических высот - это настоящий талант. Мое уважение замечательному самородку нашего форума

 

@AnotherSky, Offtop

«А чё сразу я-то?!» Начал эти задушевные беседы о судьбах Европы не я. Виноват, что влез («зарекалась свинья дерьма не есть») в оффтоп. Засим извиняюсь и прошу его (мой оффтоп) потереть.

 

@HAL9000, и остальные хороши, но ты круче

 

Однако, это всё на несколько лет раньше, чем This War of Mine и прочее подобное.

 

Трёхминутный ролик про Радвана на его же YT-канале

 

Ещё одно весьма ранее интервью с Радваном в 2006 г.

Divus | Afkar Media

На всякий случай сохраню текст здесь...
Interview with Radwan Kasmiya

Interview with Radwan Kasmiya ​

Will it be possible for people in Europe to buy your games Tatha al-Hisar (Under Siege) and Quraish?

Tahta al-Hisar will first be issued in the Middle East only. In the Middle East we have a network of distributors and we know how to advertise the product and such things, but we will have to conduct research for the market outside of the Middle East. We want to get Tahta al-Hisar to Europe, because in European media Palestinian culture is often presented from one point of view only and the other one is missing. With Quraish, we faced problems with archaic Arabic, we didn’t have anyone who was able to translate it in a proper way, however, we eventually managed it somehow. But even if the game was released for Arabs only, it is a success for us. Arabs are not used to reading books, in general, less than other nations, they depend mainly on TV, movies, newspapers, magazines… and computer games. That is also one reason why we made a game about the history of Islam.

I know that you do not like to talk about Tahta al-Ramad (Under the Ash) a lot, as it was your first game and you consider it dated, but I am interested in what the response of the public to it was?

The players of the game were Arabs only - Under the Ash was never translated. But in general, the players were really keen for the game, they looked at it with pride – do you know the term “Digital Dignity”? They saw that Under the Ash offers a true perspective. The player community is interested in games which offer a different point of view, whereas all the games here, like Delta Force, involve you shooting Arabic-speaking enemies… The Arab players felt that was wrong, after completing such a game you feel some bitterness, you feel like… like being guilty a bit, do you understand? That was the reason why Under the Ash was accepted so positively among them. It offers a different point of view and mainly the game is not about reverting to the usaul scenario, the game is not about an Arabic-speaking hero shooting different-language-speaking enemies. Under the Ash had a story, and it was not a simple action story. The game evokes emotions, I know some players who cried during this game. After completing the game you can’t separate the emotions, you feel something between joy and sadness. This game could ignite fire inside the players.

You have mentioned Delta Force. Kim Ghattas, a BBC correspondent wrote about Afkar Media and she said that your games are a reaction to Delta Force and similar anti-Arab games. But you deny this…

Everybody understands the message of our games in the way they want to. Kim Ghattas wanted to comprehend this in a simple framework, but she did not realize that we come with brand new thinking. It is not a problem, it is just her view. I am happy that her article was printed, I believe in exchange of information. I have talked about how in Delta Force or now in Spring Break Fallujah you are always playing an American soldier and your task is to accomplish a mission. But what is the mission? To “seek and get rid of” the terrorists who are often being depicted as Arabs. In the States, according to the last elections, almost half of the nation do not agree with the politics in Iraq. I think that every society has its right to have its own opinion, but nobody has the right to deny the opinion of the other, but that is exactly what is happening now. The Americans in Iraq closed some channels, e.g. al-Jazeera, they even attacked their building and killed their reporter. There is information they want to publish and information they do not, and it is exactly the same in video games. In the games from Kuma/War you play as strong and intrepid American soldiers who help the Iraqis to promote democracy. The American game companies reflect American society as we reflect Arab society.

You have said that your games are not a reaction to Delta Force etc., but what is the main difference? In Tahta al-Hisar you are also playing a Palestinian killing Israeli soldiers…

You know, if you compare a Hollywood movie with a European one, the Hollywood one will be splendid and gorgeous, with exploding cars, helicopters and so on, but European movies are deeper. There is a similar distinction between our games and, say, Delta Force, I think. It was our aim to show what happens in Palestine behind politics, to show people stories and problems. The civilian, who takes a gun at the beginning of the game is killed by soldiers in the end, but he took the gun only for defense. I think that the main message, which we try to spread throughout the game, is that what happens in Palestine is a result of some problem, and we also offer an opinion on what the cause of that problem is by showing it. Before you can solve a problem you have to describe it and be aware of it, and we wrote a book about this problem with our game. We do not try to give an answer, we just present the topic, we can not change someone’s opinion by a videogame, but we can move the player to go and search for the answers on his own.

You raised an interesting point in that all the “heroes” who take a gun are killed sooner or later in the game…

In Tahta al-Hisar there are five main characters who represent archetypes of Palestinian society. There is a lad who believes that he can change the world with a gun, there is another one who discover after some time that this is not possible and he starts to collaborate with the Israelis, he hopes that this will lead to a solution. There is Abu Himayn who observes everything from afar, an old man who remembers how things used to be before and how they are now. And finally Maan, a schoolboy who sees his school always closed and the houses being demolished. With a group of his friends he used to throw stones at Israeli tanks until he is finally killed. I am afraid that exactly the thing which is happening now –killing the youngest generation of the conflict – is killing the future of Palestine.

You have told Kim Ghattas that you can not see a solution for Palestine, do you still think the same?

No society wants to live in a war, I believe in peace in Palestine, but I also believe in justice. If it should be strong and stable peace, it has to be just.

Tahta al-Hisar is based on reality, for example, a majority of the missions have real backgrounds, and that because of this reality the game is objective. However, the Israeli point of view seems to be completely missing. Moreover, all Israelis who you meet in the game are soldiers, you can see them only through the sniperscope or when you are hiding in front of them. Surely these elements of the game lead to a partiality? In reality not all the Israelis you can meet in Palestine are soldiers, what about the peace activist or just normal people… there is no evidence of them in the game.

I understand, you say that the game is biased… In such a topic objectivity is a slippery thing. I do not think a game or movie exists at all which could provide both points of view in a non-biased way. Even in books where the authors generally try more to achieve this state, objectivity is not fully possible. For me objectivity means that there is no lie in the game. To present both points of view is not possible even because of gameplay. Of course we know, that Israeli society is not homogenous and their opinions vary. Israel is a democratic state with lots of trends and tendencies, many people do not agree with the official politics against Palestinians and many others think their politics should be even tougher. There are activists and fundamentalists, like elsewhere. For me, as an author of the story, the balance means an absence of lies. In the name of balance I would not add a mission to the game in which you would as an Israeli soldier shoot Palestinians…

Of course not, but I am speaking about something different. In Tahta al-Hisar it is not possible for interaction with the Israelis. They are presented only as armed enemies, that creates a message which has nothing to do with gameplay.

First off, there are not only soldiers, you will meet even Israeli civilians there, they freely wander around in some missions. Not like main characters, but you can not open fire on them, that is quite a clear message, isn’t it? If you are in a cross-fire with soldiers and you harm a civilian you lose the game. So, this message is included in Tahta al-Hisar, although not in a direct way. And there is a second thing, in the reality there is a green line between the citizens which Palestinians can not cross and even the Israelis do not cross it. There is in fact racial segregation. If Palestinians and Israelis demonstrate alongside the line there are soldiers between them and each group demonstrates with a different aim, against Israeli politics. People in Gaza demonstrate because they want to live, Israeli activists demonstrate because they do not agree with the government politics. I can not add something to the game what does not exist in reality. Beside that, we tell a story, we do not search a justification for one or other side of the conflict.

The opening mission of the game involves Baruch Goldstein - aren’t you afraid using such a topic in a computer game? What about the feelings of those whose relatives died there? Aren’t you afraid of their reactions? In European context such utilization would be considered as non-ethical…

Arab society is different on this point. The concept of personal freedom and personal rights varies in the Middle East from Europe or America. In Europe it could be seen that the utilization of victims in game is non-ethical. People would consider it as making money from the sacrifice and blood of their relatives. By the way, we will not profit from Tahta al-Hisar, we will just pay back the development – you know, what Arab software markets are like. People often regard us as someone who helps in making sure that their relatives would not be forgotten. Once a woman called me, she cried and told me that what we depicted in our game had happened in reality to their relatives, their kids. She wanted to thank me that they will not be forgotten.

While we are talking about the reactions of the game’s players, I have seen in the strategy game you are working on, the Quarish, that there is one mission, the Besiege of Medina, where the player represents a chieftain of a Bedouin tribe. He has got an option to accept Islam and take the side of the Prophet or not, and attack Medina. But, if he won, he would in fact endanger, or stop, the spreading of Islam. Aren’t you afraid of the reaction of orthodox believers?

Of course, not all people would agree with this game, but I there will be few. Our task is to persuade them. I don’t want to encourage any fanaticism, but I understand my society and I know the way in which people think. It is true, that if you present what have you told me in the very same way to them, you would see very strong and exaggerated reactions. But we deal with them in a different way, if they play our game they will understand what it is about and what is behind it. The game maps real history of Islam, if someone could not accept this history it is just their problem. Through Quarish we want to present the real history of Islam without sensations and myths. In this point we challenge two different things, the negative stereotypes of the West and our own superstitions.

The web page of Afkar Media declares that your aim is to address Arabs and Muslims all over the world in a way that respects their cultural heritage in order to make sure they feel on par with other nations so they could transform from receiving civilization to developer. Isn’t that too much of an overestimated aim for a video game company?

There is one English proverb: “If you aim, aim high.” You have to have something like that in Czech also. It is not our aim to sell one or ten thousands or million copies of our game… Really not. Our aim is to contribute to the balance of cultures. We respect other cultures and civilisations, but in society, in which we live, there exists certain ignorance. I know that my society doesn’t understand the West correctly and I also know that the West doesn’t understand us correctly. We are trying to build a bridge, advantageous for both sides. We are trying to break the stereotype models of thinking on both sides, when the West is for Muslims being presented by Britney Spears and our culture is for the West is being presented by Osama Bin Laden. This aim is broad and long-term, it is more about approach and certain philosophy…

In the world there is now a movement in general towards the production of persuasive video games with political aims. In USA or China the governments spend a lot of money to strengthen the national identity in youth population, even through video games. What do you think about it?

Beware, this certainly is not our aim, to strengthen national identity among Arabs or religious identity among Muslims and to determine ourselves in this way against the others. To strengthen identity in such way leads only to increasing tensions among people. The same thing is to describe current conflicts as the war of religions or cultures. Regrettably, that is exactly what the American media is doing. The whole thing started in America in the Cold War, the bad guys in movies were Russians or spoke Russian. Now the Americans are even increasing the doses on these stereotypes.

You have played al-Quwwat al-Khasa, what do you think about this game?

Of course everyone has the right to produce a game according to his own beliefs, but for me it is an error to make a game literal with a clear political message, but we have an open market and we have to share it. We always try to coin the idea of equality. I am well aware of racism and over-exaggerated national self-identification. What I want to add is that in every place there are people who seek understanding, dialog. That is what we are seeking, but the conditions in which we work are really hard. We try to be sincere in our work, we do not work for money, not at all. We are not financed by anyone and we do not want to be, we want to keep our independence. I believe that in every society there are people like us, who try to act in positive way.