Тема книголюбов

Да дело не только в разности стихосложения. Разница в (как принято сейчас говорить) культурном коде. Даже среди русскоязычных читателей мало кто придаёт значение, к примеру, тому факту, что роман Толстого называется "Война и мiр".

 

Роже Мартен дю Гар "Семья Тибо".



Книжки изданы в Москве издательством "Правда" в 1987 году.
Автор писал роман без малого двадцать лет. Он состоит из восьми книг, публиковавшихся по мере написания, в таком виде я и оставлю свои впечатления, подчеркнув, что это не цикл, а единый роман, как модно сейчас говорить - роман-поток.

В первой книге романа под названием "Серая тетрадь" происходит представление основных персонажей и завязка сюжета, надо признать, несколько ошеломительная. Властный и уважаемый отец семейства Тибо, содержатель исправительных заведений, попечитель и известный воспитатель, запросто вхожий к архиепископам, разыскивает своего младшего сына, четырнадцатилетнего Жака, уличённого аббатом школы в любовной переписке с учащимся государственного лицея, мальчиком из протестантской семьи Даниэлем де Фонтаненом, и поднимает на уши всякие департаменты по розыску, а его старший сын Антуан, молодой врач, отправляется домой к де Фонтаненам, где знакомится с матерью Даниэля, Терезой, очаровательной берегиней, не верящей в происходящее. К тому же у неё приболела младшая дочь, Женни, а любвеобильный гуляющий муж находился в очередном эротическом путешествии и несчастная женщина обращается за поддержкой к ближайшему другу семьи, английскому пастору Грегори, который приезжает уже когда Женни находится при смерти от менингита. Он сразу изгоняет всех присутствующих, кроме матери, и начинает неистово ритуально молиться, требуя от Терезы самоотречения и очищения, и когда к утру это было достигнуто, девочка исцелилась. В общем, эх машина. Ладно, допустим. Тем временем мальчики прибыли в Марсель, откуда надеялись отплыть в Африку, но у них ничего не вышло и Даниэль был бы рад вернуться домой, но Жак отговаривал его, аргументируя тем, что их неправильно поняли, ведь любовь их была на самом деле дружеская, это было духовное единство, а не влечение.

Всё ясно - это другое, булки можно расслабить. Но каков сукин сын! В общем, помыкались парни, да решили идти пешком в Тулон и на полдороги остановились на ночлег у старушки, которая благополучно сдала их полицейским, а Антуан приехал за ними и увёз в Париж. Даниэля встречали с теплом и лаской, он попросил у матери прощения за принесённые волнения и бедная женщина наконец-то обрела покой, к тому же тактично выгнала появившегося дома мужа и приняла решение о разводе. А Жака отец встретил довольно сурово. Жак проявил упрямство и не стал просить прощения, а когда пошёл к отцу на разговор, то узнал, что будет отправлен в ужасное место, о чём написал прощальное письмо любимому другу Даниэлю.
В общем, для начала совсем неплохо. Главные персонажи обозначены контурно, второстепенные более наполнены, а некоторые, как Жером де Фонтанен, муж Терезы, раскрыты почти полностью, к тому же довольно изящно. При том, что автор не портретист, а скорее коллажист - собирает образ из всего: мыслей, жестов, внешних деталей, и так всё здорово соединяет, по-французски, с шармом, словом, старается и у него получается. Также стоит отметить недюжинную сноровку в композиции сцен и их эмоциональном наполнении, даже нелепая сцена исцеления Женни производит сильное впечатление, а персонажам сочувствуешь и сопереживаешь.

Вторая книга называется "Исправительная колония", это то ужасное место, куда отец определил Жака, и через девять месяцев Антуан озаботился судьбой брата, от которого не получал вестей, и отправился в колонию, опасаясь ужасов тюрьмы, однако обнаружил довольно мягкий, воспитательный режим и апатичного Жака, страдающего от одиночества и безделья. Антуан решает вернуть брата домой и с помощью аббата преодолевает скептицизм отца, договорившись взять на себя ответственность и проживать в отдельной квартире. Тем временем к Терезе де Фонтанен приезжает племянница Николь, убежавшая из дома; её мать Ноэми путалась с мужем Терезы Жеромом и он помог ей убежать от кредиторов в Брюссель, где она спуталась также со скрипачом, учителем музыки Николь, и жила с двумя любовниками. Скрипач обнаружил в Ноэми вокальный талант и устроил ангажемент, она укатила на гастроли, а Николь не хотела жить с Жеромом и приехала к тётке, прося пристанища. Тереза приняла племянницу в семью, негодуя на мужа, однако прислушалась совета пастора Грегори и отказалась от развода. В доме, где жили Тибо, освободилась квартира и Антуан переехал в неё и привёз Жака, постепенно социализирующегося и по ходу дела влюбившегося в хорошенькую родственницу консьержки Лизбет, также не отказывающую в ласке и Антуану. Возбуждённый Жак хочет поделиться эмоциями с Даниэлем, с которым уже год как не общался, и они с Антуаном приходят в гости к де Фонтаненам, тепло принятые Терезой, однако для Жака гости не задались: Даниэль только и был озабочен, чтобы зажать в тёмном уголке Николь, а Женни, ревнуя к брату, демонстративно ненавидела Жака, вмиг ощутившего хрупкость этой дружбы и отчуждение. Жак вернулся домой разочарованным, а наутро умерла консьержка и вернувшаяся на похороны Лизбет прокралась ночью в спальню Жака и, сделав его мужчиной, утром укатила в свой Страсбург выходить замуж за дядю.
Первая треть, посвящённая исправительной колонии, немного проседает, там много недосказанностей и невнятного изложения, отчего суть моральных страданий Жака не ясна, а в целом, роман приобретает стройность и устойчивость; именно эта книга является своеобразным фундаментом, на котором будет строиться весь роман. Яркие сцены в основном соблазнительные - нежность Лизбет и сцена с Даниэлем и Николь в тёмной фотолаборатории. Неплохо удалась также сцена с аббатом и отцом Тибо, хорошо показаны переживания Терезы относительно беспутного мужа и переоценка собственной судьбы, навеянная Антуаном, ну и взросление Жака, формирование его характера.

В третьей книге, называющейся "Пора расцвета", сюжет не столько продвигается вперёд, сколько расширяется. После событий второй книги проходит пять лет, Антуан становится главным врачом Педиатрической клиники, а двадцатилетний уже Жак поступает в престижное учебное заведение. Даниэль ведёт разгульную жизнь свободного художника и работает на некоего торговца произведениями искусства Людвигсона, и его семья проводит лето в дачном посёлке, в котором также живёт летом семья Тибо. Друзья, желая отметить поступление Жака, отправляются в кабачок с девицами, где Даниэль знакомится с некой Ринеттой, новенькой красоткой, предназначенной Людвигсону, и уводит её у него, несмотря на странную отчуждённую реакцию, а Жак убегает домой, беспокоясь об Антуане, который вместо того, чтобы присоединиться к празднику, вынужден спасать маленькую девочку, с которой случилось несчастье, и блестяще проводит сложную операцию в домашних условиях подручными средствами, не имея хирургических навыков. Там он знакомится с соседкой девочки, обворожительной Рашель, теряет голову и у них закручивается бурный роман. В это время Жак уезжает на дачу, где все рады его успеху, особенно повзрослевшая сиротка Жизель, племянница Мадемуазель, воспитывавшей обоих братьев. Вскорости Жак и Антуан посещают де Фонтаненов, где узнают о помолвке Николь с молодым доктором Эке, а в дальнейшем Жак рассказывает Женни о несчастной свадьбе друга Батенкура с богатой вдовой Анной, и раскрывается перед сестрой друга новыми гранями характера. Вскоре их частые встречи перерастают во влюблённость, которую строптивая Женни, страдая, отвергает. Тем временем Жером да Фонтанен вызывает жену в Амстердам, прося поддержки и денег, где умирает Ноэми, как можно предположить по неуклюжим намёкам автора, от неудачных родов. Её хоронят, Жером мирится с Николь и возвращается с женой во Францию, где встречается с Ринеттой, у которой от него был ребёнок, умерший в Бретани, чем и объясняется её странное поведение с Даниэлем, ведущим, кстати, довольно распутный образ жизни. А одержимость Антуана Рашелью переходит все границы и их роман продолжается всё лето, вплоть до поздней осени. За это время Антуан узнаёт многое из тёмного прошлого возлюбленной, преимущественно страдальческого характера, постепенно переходящее в неимоверную аморальную дичь и невероятное нравственное уродство, однако, ослеплённый любовью, не мыслит жизни без Рашели и когда она покидает его, возвращаясь к прошлой жизни, оторопело принимает крушение своей любви, едва не перейдя последнюю грань.
Эта часть уже более интересна и увлекательна, благодаря нешуточному эмоциональному накалу; здесь более ярко выражены персонажи и обозначены конфликты, и глобально она посвящена силе любви, слепой любви к тем, кто её совсем не заслуживает, хотя, это моё нынешнее восприятие персонажей и их поступков, вероятно сильно отличающееся от задуманного автором. Прежде всего поменялось отношение к Жаку, от антипатии к симпатии, и наоборот к Даниэлю, хоть и не столь однозначно, по существу он просто повторяет жизненный путь отца, абсолютно пустого, легкомысленного, и даже циничного от этой пустоты сластолюбца. Также поражает своей безграничной дурью Тереза; в оправдательных её поведение аргументах автор неубедителен. Женни превращается в замкнутую, закомплексованную, раздираемую внутренними противоречиями натуру, и тут образ её цельный, правдивый, однако очень жаль Жака, поскольку перспективы любви и отношений с такими девушками совершенно адовы, как говорится, не пожелаешь и врагу, и тут можно провести параллель с отношениями Антуана хоть и с совершенно другой, откровенно порочной девушкой. Рашель - очень яркий и наполненный образ, однако в некоторых местах явно перегнутый, что делает его несколько искусственным и вымученным. Ну а Антуан до конца не ясен, предполагаю, что это самый сложный образ всего романа. Весьма порадовал автор великолепно прописанными сценами, среди которых выделяется совершенно восхитительная сцена операции, триумфа Антуана, да и в целом, тут почти не осталось проходных моментов, однако остались ещё эпизодически невнятные экивоки. В общем, роман набрал приличный крейсерский ход и обозначил довольно заманчивые перспективы развития.

Четвёртая книга под названием "День врача" целиком посвящена Антуану и, собственно, описывает один день его практики. С событий предыдущей книги проходит три года и это уже 1913 год, осень. Сначала Антуан встречает в подворотне двух мальчишек, сирот, и делает младшему небольшую операцию, давая себе слово присмотреть за ними в будущем. Далее, он осматривает Отца, у которого рак в последней стадии. Потом Антуан со своим учителем, профессором Филипом, отправляется к Эке, у которого смертельно больна двухгодовалая дочь, родившаяся с патологиями, к тому же Николь очень тяжело переносит повторную беременность. Бедный хирург и сам прекрасно понимает положение, но сердцем не может принять печальный исход и надеется на чудо, однако ни Филип, ни Антуан не могут его обнадёжить. Вернувшись к себе, Антуан принимает больных, среди которых великолепная роковая красавица Анна де Батенкур, приведшая свою дочь от первого брака, и Антуан обнаруживает у девушки туберкулёз костей, но не сообщает об этом циничной великосветской матери, а посылает телеграмму её мужу Симону, с которым когда-то был дружен Жак и ходил к нему на свадьбу единственным гостем со стороны жениха. Также среди пациентов Антуан принимает красавчика политика, вещающего о скорой войне, однако Антуан не придаёт значения этой болтовне. В обед он встречается с приехавшей из Лондона Жизель, чурающейся его, поскольку она стала замечать двусмысленность в его братском отношении, а он и вправду лелеял мечту жениться на Негритяночке, однако признание не сложилось. Жизель уехала в Лондон учиться, напав на след Жака, в которого была на самом деле безумно влюблена и который исчез три года назад и все считали его погибшим. До самого вечера принимает Антуан пациентов, как на подбор, безнадёжно больных детей, и ближе к ночи отправляется вновь к Эке, где у него происходит ссора с санитаром, убеждавшим его сделать девочке смертельно большую дозу морфия, однако он отказался и, возвращаясь пешком домой, Антуан мучительно размышляет о своём поступке, не находя верного ответа.
Это самая короткая книга романа, в которой сделана попытка раскрытия внутреннего мира Антуана, являющегося прекрасным врачом, профессионалом высокого порядка, прекрасно это осознающим и гордящимся этим, однако попытка, надо признать, не совсем удачная, поскольку раскрытия так и не произошло. В целом, в этой книге роман существенно проседает, в увлекательности, прежде всего. Сцены болезни Отца и размышления Антуана об эвтаназии никчёмны и невыносимо нудны, сцена мучений умирающей девочки никакой сюжетной нагрузки не несёт и просто неприятна, да и вообще многое из этой книги вполне можно было просто раскидать по роману как упоминание. В общем, не зачёт.

Пятая книга озаглавлена "Сестрёнка" и в первой четверти описываются страдания больного Отца, решившего, что его дни сочтены. Антуану попадается в руки новелла Жака "Сестрёнка", напечатанная в швейцарском журнале, из которой он узнаёт о двойственной любви Жака к Женни и Жизель и о ссоре с Отцом, послужившей толчком к его бегству. Произведя розыски, Антуан приезжает в Лозанну к Жаку, сообщает ему о безнадёжной болезни Отца и узнаёт немного о жизни Жака, с удивлением обнаружив уважение к нему окружающих товарищей. Жак упрямится, но всё же соглашается вернуться и они вместе отправляются домой.
Уныние и скука - основное в этой книге. Сюжет едва продвинулся на полшага, всё остальное пустые слова. Здесь нет ярких, запоминающихся сцен, а сцены болезни Отца вообще сильно раздражают. Нет и запоминающихся персонажей, а к Жаку снова возникает неприязнь; он бунтарь, но его бунт сильно похож на простое упрямство барана. Единственное более-менее светлое пятно - новелла Жака. Создаётся впечатление, что автор просто не знает, о чём писать, но пишет. Типа, танцевать не умею, но очень люблю. В общем, топтание на месте.

Шестая книга называется "Смерть Отца" и агония умирающего начинается сразу же, как только Антуан отъезжает в Лозанну, однако братья успевают вернуться и их ожидают ещё четверо бессонных суток изнурительной борьбы с судорожными приступами умирающего, в результате чего Антуан принимает решение с молчаливого согласия Жака, и делает спасительный для всех укол. Во время всей этой суеты из Лондона приезжает Жизель, поражённая возвращением Жака, и позже у них происходит полуобъяснение, в котором проявляется двойственная натура Жака: он жестоко разбивает сердце Жизель, одновременно искренне и нежно ей сочувствуя, любя по-братски, так сказать. Совершают визиты соболезнующие, среди которых Анна де Батенкур, имеющая виды на соблазн Антуана, а позже Антуан разбирается в бумагах покойного, с удивлением обнаруживая, как мало он знал об отце и насколько несправедливыми были иногда его суждения о нём, в то же время открывая новые грани его характера и читая его записи.

Происходят пышные похороны в Круи, в Исправительной колонии, на которых из родных присутствует только Антуан, а Жак приезжает в Круи к вечеру, вспоминает юность и в смятении проводит время у могилы отца, а также читает письмо Даниэля из армии, однако внутренний бунт лишь укрепляет его в решении уехать. Антуан возвращается в Париж с аббатом Векаром, бывшим духовником Отца, и в пути у них происходит концептуальная беседа о вере и католицизме.
В этой книге предпринята неплохая попытка вытянуть роман из ямы, по крайней мере, возвращены динамика и интрига, хотя сцены мучительной смерти Отца по-прежнему кажутся мне ненужными и неинтересными. Очень удалось описание посмертных бумаг Отца, а теологический спор Антуана с аббатом просто восхитителен, тут автор порадовал. Жак разочаровал, его бессмысленный бунт, внутренняя ненависть к любящим его людям, эгоизм с примесью нарциссизма, отталкивают, хотя подозреваю, что автор предполагал другое восприятие персонажа. Жалко Жиз, интересно, что он ей уготовил. Огорчает отсутствие прежних замечательных персонажей и появления новых, хотя Анна де Батенкур подаёт уже вторую заявку. В целом, хоть и обозначился поворот немного в другую сторону, окончание кругового движения уже неплохо и даёт повод для оптимизма. Из минусов стоит отметить, что за эти четыре книги сильно упростился стиль, однако есть надежда на изменение его формы в связи с дальнейшим развитием романа в другом направлении.

Седьмая книга носит название "Лето 1914 года". Жак проживает в Женеве и является деятельным членом космополитического кружка революционеров, идейным руководителем которого является старший и опытный Мейнестрель по прозвищу Пилот. Все члены кружка убеждённые социал-демократы, однако даже среди них наблюдается деление на некие секты: там есть антиклерикалисты, реформаторы, то есть те, которые считают, что цели революции можно достичь путём каких-либо реформ, есть теоретики и практики, а также всех волнует вопрос выбора между патриотизмом и интернационализмом, поскольку патриотизм трактуется как националистическая милитаристская доктрина. Жак в кружке пользуется большим уважением и любовью, хоть и проявляет двойственность: он отвергает реформаторский путь, но в то же время против насилия, считая, что оно уничтожает чистоту революционных принципов (в общем, основа его бунта против отцовской воли). Члены кружка поддерживают тесные связи с пролетарскими товарищами в разных городах Европы, вместе планируют стачки и забастовки, готовятся к конгрессу в Вене и ежедневно собираются в трактире, где Мейнестрель подробно и аргументировано поясняет всем за революционные принципы на примере российской революции 1905 года, и в момент одного из жарких споров они узнают об убийстве эрц-герцога Фердинанда в Сараеве. Жак уезжает на задание в Вену и возвращается с достоверной информацией о подготовке Австрии к войне, однако многие сомневаются в подобном исходе, только не Мейнестрель, который сокрушается, что при такой революционной ситуации народные массы ещё не готовы и придётся гибнуть в империалистической войне. Жак по делам уезжает в Париж и неожиданно навещает брата, которого Анна де Батенкур всё же сумела обольстить. Антуан показывает Жаку перестроенный дом, где он организовал даже исследовательскую лабораторию, и во время обеда у братьев происходит разговор, в котором Жак предупреждает Антуана о скорой войне и излагает свои социалистические взгляды. Антуан настроен скептически на обе темы, однако вынужден признать правильность и неоспоримость некоторых суждений брата. Разговор прерывает Женни де Фонтанен, которая пришла к Антуану по просьбе матери, и они все вместе отправляются в гостиницу, где застрелился Жером, но каким-то чудом ещё жив. Туда же приезжает хирург Эке, но их с Антуаном попытка вытащить из головы пулю и вообще помочь умирающему не удаётся и Жерома отвозят в больницу, где у его постели страдает Тереза, как о единственной любви её жизни. А встреча Жака и Женни не задалась совсем; оказывается, Женни сильно переволновалась из-за любви Жака, а потом из-за его исчезновения, что долго лечилась то в зимнем, то в приморском климате, а теперь, при неожиданной встрече, сильно вздрогнула, до отрицания всего и вся. Пока Антуан веселится с Анной, а Жак выполняет поручения партии, Жером де Фонтанен умирает и Тереза очень страдает, намереваясь исправить положение, бросившее тень на честь фамилии, а также вызывает раздражение сына Даниэля своей слепой всепрощающей любовью. Тем временем Женни мучается отрицанием любви к Жаку, а Жак ищет встречи, чтобы объясниться, однако встречается с Даниэлем, в отношениях с которым обнаруживается разность потенциалов; Жаку очень жаль Даниэля, которому осталось служить пару месяцев, а война надвигается с угрожающей быстротой. На вокзале, провожая Даниэля, Жак встречается с Женни, преследует её и в конце концов у них происходит объяснение, в результате которого молодые люди принимают свою любовь и находят взаимопонимание. Между тем , политические события происходят с головокружительной быстротой, государства спешно готовятся к войне, а рабочее движение к солидарному противостоянию оной, и именно в это время Тереза уезжает в Вену улаживать дела умершего мужа, а Жак приходит к Женни и раскрывает ей смысл революционной борьбы, обнаруживая понимание и поддержку. Жак участвует в антивоенной манифестации в Париже и уезжает в Берлин на задание. Немецкие товарищи похищают портфель австрийского полковника генерального штаба, приехавшего на совещание с немецким генеральным штабом, и Жак отвозит документы в Брюссель, где собрались социалисты со всей Европы, в том числе и их швейцарская группа, и отдаёт портфель Мейнестрелю, который, просмотрев документы в одиночестве встаёт перед дилеммой: обнародовать их через социалистскую прессу во всей Европе, вызвав народные протесты с возможностью остановить войну, или не пренебрегать революционной ситуацией в виде войны и обнародовать их позже, когда накал воюющих народных масс достигнет предела. Склонившись ко второму варианту, он прячет документы, а Жаку говорит, что они были неважны и дело было сделано напрасно. Вечером все отправляются на грандиозный антивоенный митинг в цирке, окончившейся шествием и столкновениями с патриотами, после которого Жак остаётся ночевать у товарища по кружку Патерсона, который ночью вдруг уезжает с Альфредой, девушкой Мейнестреля, в Лондон, а наутро Жак обнаруживает странного Мейнестреля, явно желавшего покончить с собой, и видит у него сгоревшие бумаги, осознавая, что Мейнестрель сжёг австрийские документы. Жак возвращается в Париж, где уже объявлена боевая готовность войскам и мобилизация и многие социалисты переобуваются в прыжке, становясь социал-патриотами, и приходит к Женни, объявив, что не пойдёт на войну, обретая в лице возлюбленной преданного друга в революционной борьбе. Молодые люди вместе посещают антивоенный митинг, где неожиданно выступает с пламенной речью Жак, вызывая пролетарский восторг у слушателей, однако к утру становится понятно, что борьба проиграна и народ готов покорно идти на войну. Жак посещает брата, решившего порвать с настойчивой Анной, и во время разговора у них обозначаются разногласия в вопросе защиты отечества, а позже, при посещении с Женни друзей социалистов, они становятся свидетелями убийства Жореса, вождя социалистов Франции, как раз в то время, когда немецкие товарищи отправили в Париж Германа Мюллера, для подготовки совместных действий по предотвращению войны. Жак и Женни мечутся по охваченному военным патриотизмом Парижу, даже встречают на вокзале Мюллера, но надежды Жака разбиваются, все социалисты попали в правительственную пропагандистскую ловушку и стали ярыми патриотами, полностью отказавшись от продолжения борьбы за мир и в первых рядах отправляющимися на войну, решив, что после победы займутся буржуями и капиталистами.

Тем временем Тереза де Фонтанен с большими трудностями возвращается из Вены и застаёт в постели Жака и дочь, испытав шок и не веря в происходящее. У Жака остаётся последний день для отъезда в нейтральную Швейцарию, куда он намеревается взять Женни, решившись при этом на продолжение борьбы против войны радикальными средствами, а у Женни происходит бурное объяснение с матерью, полное взаимных обид и жестокостей, после которого она убегает из дому на вокзал, ожидать Жака, но вскоре раскаивается и отказывается ехать, обещая приехать позже. Освободившийся от всяких обязательств, жертвенный герой Жак возвращается в Женеву, к апатичному Мейнестрелю, и рассказывает ему свой план, прося участия: он решил разбрасывать на линии фронта с аэроплана листовки, призывающие брататься солдат воюющих армий, и Пилот отправляет его секретно в Базель к социалисту типографу, обещая составить компанию в опасном деле. Маниакально одержимый идеей Жак пишет воззвание, которое переводит немецкий студент.

Болезненно возбуждённый Жак готовится к выполнению задуманного и наконец они с Мейнестрелем вылетают на аэроплане к линии фронта, однако, не успев выполнить свою миссию, терпят крушение на неисправной машине; Мейнестрель погибает сразу, а переломанный Жак при смерти попадает к французским солдатам, которые принимают его за немецкого шпиона и тащат на носилках в жандармский штаб в процессе беспорядочного отступления французских войск из Эльзаса. Во время очередной неприятельской атаки носильщики пристреливают его и убегают, спасая свои жизни.
Это самая большая книга, занимающая практически половину романа, этакий роман в романе, и именно за неё автор получил Нобелевскую премию в 1937 году. Прежде всего стоит отметить, что в этой книге делается такой крутой концептуальный поворот, что остаётся впечатление, словно читаешь действительно совершенно другой роман, только на основе старых, знакомых романов со знакомыми персонажами. Книга развивается в ярком социальном общественно-политическом русле с основополагающим влиянием пацифизма, возрастающим и, в итоге, становящимся центральной идеей книги, да и романа в целом. В начале автор подробно рассказывает о европейском революционном движении социалистов, о тенденциях, преобладающих во взглядах разных групп, течений и национальностей, выявляя, скорее всего помимо своего желания, всю глубоко буржуазную и националистическую сущность европейских революционеров в общем и социалистов в частности, доказанную и обоснованную, собственно, историей. То есть, европейский житель, будь то рабочий или крестьянин, в душе остаётся буржуем по определению и вся его революционная деятельность ограничивается замещением собой правящего класса и приобретением его привилегий, а справедливость, равенство и братство не более, чем лозунги. Тут достаточно вспомнить, что и Муссолини, и впоследствии Гитлер, были как раз лидерами социалистов. Далее, в процессе развития сюжета, автор подробно рассказывает о причинах возникновения войны, о коварных подковёрных интригах, о лживой политической борьбе элит и о страхах Европы, определяющих курс на циничное втягивание народов мира в эту кровавую мясорубку. Тут смешалось всё: панславизм и пангерманизм, борьба за колонии и за морское влияние, попытка предотвратить распад двойственной империи и подавить революционные настроения масс. Всё детально и обстоятельно. Очень удалось автору нагнетание атмосферы предвоенного безумия, безысходности и обречённости, при чтении существенно портится настроение и эмоциональный фон, что недвусмысленно сигнализирует о большом мастерстве, при этом, написано весьма интересно, и вширь, и вглубь. Много великолепных сцен, даже лучше сказать, слабых, непродуманных мест практически нет; это такой ошеломляющий монолит, состоящий из мелких, плотно пригнанных, сросшихся деталей. Антуан уже блестящий профессионал и респектабельный буржуа, идущий, хоть и помимо желания, на войну из чувства гражданского долга, защищать эту блестящую респектабельность. Женни раскрывается как самоотверженная, глубоко чувственная натура, а её мать как бесконечно добрая и религиозная женщина, хоть и небольшого ума. Ну а Жак подтвердил и укрепил сложившееся о нём мнение. Вроде бы он нашёл себя, нашёл приложение своему бунту, но его эгоизм, самовлюблённость, упоение собственным героизмом поломало жизни любящих его людей и привело его к такому бесславному, никчёмному концу. Дураку и смерть дурацкая, бесполезная и мучительная. Даже затрудняюсь однозначно определить, таким ли он был задуман и воплощён автором или это моё нынешнее его восприятие, но мне кажется, то тут не обошлось без Чехова. Остальные персонажи, тот же Мейнестрель и прочие многочисленные революционеры, Анна де Батенкур, тоже не подкачали, всё тонко и точно, как у Толстого. В общем, очень мощная, сильная книга, дающая богатую пищу для размышлений и оставляющая яркие и глубокие впечатления.

Заключительная книга называется "Эпилог" и события происходят уже в конце весны - начале лета 1918 года. Антуан проходит курс лечения в клинике для отравленных газами, в которую он попал после отравления ипритом во время инспектирования в Шампани. Он очень слаб, но всё же отправляется на похороны Мадемуазель де Вез, где встречается с Жизель, уговорившей его посетить дачный посёлок, в котором с его разрешения на вилле Тибо госпожа де Фонтанен организовала госпиталь. Жизель, вернувшаяся в Париж в день отправки Антуана на войну, тоже работает в госпитале, вместе с Николь, получившей медицинский диплом, и Женни, а за племянником, трёхлетним Жан-Полем, родившимся в Базеле, следит второй дядя, Даниэль, комиссованный с фронта ввиду ампутации ноги. Антуан прежде посещает политика, помогавшего ему установить обстоятельства смерти брата, а позже приезжает в дачный посёлок. Он находит всех своих теперешних родственников очень изменившимися. Прежде всего он удивлён искренней дружбой Жизель и Женни, к которой испытывает теперь взаимную симпатию, понимая, что она не изменила убеждениям Жака, ставших теперь и её убеждениями, которые начал разделять и сам, ощутив никчёмность своих довоенных мелочных буржуазных притязаний и привычек. Также он был удивлён переменой, произошедшей с Терезой, ставшей шовинистичной патриоткой, лечащей раненых с единственной целью вернуть их поскорее на фронт, для скорой победы Франции. Апатичный Даниэль не занимался ничем, кроме племянника, забросил живопись, не помогал в госпитале, в Париж не ездил и вызывал глухое недовольство у родных своим безделием. Ну а Жан-Поль был вылитый Жак, и внешне, и по характеру - такой же рыжий и своевольный, упрямый. Вернувшись в Париж, Антуан посещает своего учителя доктора Филипа и в беседе с ним осознаёт свою обречённость. После возвращения в госпиталь Антуан обменивается письмами с Женни, где рассказывает о своей скорой смерти и сделанных в связи с этим распоряжениях, оставляя всё своё имущество Жан-Полю, выделив часть Жизель, которая будет жить с Женни. Также из пары писем он узнал о сексуальной непригодности Даниэля из-за ранения, что объясняет его странное апатичное поведение, непонятное остальным, и о смерти Рашели. Приготовив ампулы, чтобы самостоятельно уйти из жизни, Антуан начинает писать дневник, для Жан-Поля, в который записывает своё состояние, свои размышления о Жаке, с которым во многом становится согласен, о войне, о жизни и смерти.

Антуан промучился до 18 ноября 1918 года, когда сделал себе спасительный укол и последние слова, записанные в дневнике были "Жан-Поль".
В этой книге, опубликованной уже в 1940 году, подводится печальный итог, и войне, и семействам Тибо и де Фонтаненов, хотя и есть надежда на светлое будущее, в лице Жан-Поля, но, как автор наверняка уже осознавал, несбыточная. Около трети книги занимает дневник Антуана, в котором автор излагает свои взгляды на жизнь, на будущее мироустройство, и видимо не случайно, что это дневник обречённого, поскольку идеализм обречён на поражение, а настоящее понимание вещей доступно во всей ясности только обречённым. Здорово написано, мощно, даже и добавить нечего.

В общем, замечательный роман, несмотря на недостатки (четвёртую, пятую и треть шестой книги можно было в кратком виде запихнуть как раз в эту треть), хоть и оказался в итоге не тем, что я предполагал увидеть, рад, что попался мне в руки, прочитал с интересом и очень впечатлён. Можно было бы описать подробней, потому что пишу для размышлений и впечатлений даёт очень обильную, но текст и так уже довольно велик, так что закругляюсь, с рекомендацией прочитать самостоятельно и пожеланием не бояться большого объёма. Оно того стоит. Местами неожиданный, мощный роман.

 

А у меня из последнего прочитанного: Hey! Listen! Путешествие по золотому веку видеоигр
Автор: Стив Макнил - британский комик и автор сценариев для шоу Go 8 bit (передача у нас не очень известная, но популярная за рубежом).

Сейчас на русском языке стало издаваться больше книг, посвященных истории видеоигр и игропрому. Вот решил попробовать познакомиться с некоторыми такими книгами.
Автор начинает рассказ с истории развития индустрии развлечений на игровых автоматах. Которые первоначально ещё были механическими и затем электромеханическими устройствами. Это такой пласт культуры и часть бытовой истории, который порой в кино показывают, но в наших краях с этими акркадными играми познакомились значительно позже уже когда их портировали на ПК и приставки.

Вот прочитать про такую, незнакомую мне сторону жизни, было занятно больше всего.
Также есть история возникновения игровых приставок, игр на университетских компьютерах и как потом игры на домашних системах появлялись. Про эти события я и раньше читал в наших игровых журналах в различных статьях, посвященных истории игропромма.

Пару раз у автора встречались ошибки, которые были отмечены редакторской сноской.
Также мне не особо понравились шутки Стива Макнила, которыми он пытался разбавить изложение материала. Но юмор - это всегда вопрос разных предпочтений.

В целом же интересная книга. Хотелось бы получить подобный труд и по отечественной истории игропрома. Про Пажитнова Стив Макнил написал, но все прочие события у нас для него, конечно, терра инкогнита. Тем более, что мы не выпускали на мировой рынок игровые приставки или автоматы, а значит не были включены в околоигровые события.

 

@Шерсть, Offtop

Название покоробило: "величайшая" - превосходная степень, дополнительного слова "самая" не требует. Это как "масло масляное". А содержание самого видео нареканий вообще не вызывает - молодец мужик.

 

@Genesis, Offtop

ну название можно ему простить, он простой казах с Севера. За дружбу народов активно выступает, за русский язык.

 

Закрыл ещё один институтский долг - дочитал роман Джона Апдайка Кролик, беги (Rabbit Run, 1960).

Долговязого 26-летнего американца Гарри Ангстрема все называют Кроликом. Раньше он играл в баскетбол в школьной команде, а теперь женат, имеет сына и готовится вторично стать отцом. И постепенно выясняется, откуда такое прозвище - Кролик: Гарри никогда не пытается решить своих проблем. Он просто от них убегает, надеясь, что без него всё само-собой образуется. И это чудовищная ошибка: убежав к любовнице, Кролик не сделал свою жену лучше; к моменту родов жены бросил любовницу, испортив жизнь заодно и ей; а когда его новорожденная дочка погибла, попытался снова убежать к любовнице (кстати, та тоже забеременела), но был с позором выгнан...

Роман получился довольно сумбурным - у Апдайка он был только вторым. В дальнейшем он написал целую серию романов о Кролике. Я, правда, пока не планирую за неё браться - во-первых, хотелось бы привести в порядок голову после горы беспорядочных метафор, которыми автор набил книгу, а во-вторых, у меня есть планы на пару произведений, одно из которых давненько стояло на полке дома, а второе нашёл в шкафчике, где люди оставляют ненужные им книги для желающих.

Часто в таких случаях мне в голову приходит большое количество аллюзий. Здесь первое, что вспоминается - Осенний марафон. Как фильм, так и киноповесть, поскольку тут и жена с любовницей, и решение личных проблем тупиковыми способами, и бег (даже фраза "бегал от него и убегал" в эту книгу вошла бы, как родная, а не как неудачный перевод).

Опять-таки, тяжело читать из-за стиля. У Драйзера, например, не было такого количества всяких тропов - только прямолинейное повествование и вставки рассуждений. Однако если на них сильно не вязнуть, сюжет вполне понятен. Но и тут есть чему тяготить - характеры американцев рубежа 50-х и 60-х описали с такой желчью, что, пожалуй, нет ни одного персонажа, который не казался бы противным или мерзким. Каждый из них вроде бы и не злой, но зачастую пакостит остальным. Разве что за исключением детей и священника, но и преподобный Экклз выглядит в этой клоаке не столько благодетелем, сколько ханжой.

Думал, роман будет читаться немного легче. Но с другой стороны, он вполне доносит до читателя всю проблематику, авторскую позицию и положение вещей на то время. Читать или не читать - дело хозяйское, но если не пугает качественная литература наподобие, скажем, Мелкого беса Сологуба, стоит попробовать и Апдайка.

 

Прости, а что именно ты имеешь в виду? Что у слова "мир" особое значение при написании с и десятеричным?

 

@MrFlibble, да, при таком написании имелся в виду народ, общество, то, что церковники называют миром, мирской жизнью, а не противоположность войне.

 

Но ведь это не так.

 

@Шерсть, но мир 'mundus' и мир 'pax' -- это не омонимы (как, например, лук 'растение' и лук 'оружие'), а два значения одного и того же слова. Разное написание через и восьмеричное и и десятеричное -- условность, которая, как я понял, сначала спонтанно возникла в писцовых школах, а потом была возрождена и закреплена как орфографическая норма чуть ли не в XIX в.

И десятеричное с самого начала была избыточной буквой-дублетом, которая попала в кириллицу просто как результат адаптации греческого алфавита, к тому же все греческие буквы также выполняли функцию цифр, которая сохранилась и в кириллице. Никакого звукового различия буквы И и I никогда не передавали, в отличие от Е и Ҍ.

Кстати, про то, как записывалось слово "мир" в дореволюционных изданиях Толстого, я не знал и никогда не задумывался над этим. Но я уверен, что, независимо от орфографических правил, для Толстого и его современников "мир" было таким же многозначным словом, как и для нас, где могут "мерцать" оба значения.

 

@mcrstar, мне жаль, что мои старые университетские преподаватели сами обучались и меня обучали без такой полезной и умной штуки, как интернет. Но радует, что моему поколению неучей недолго уже осталось засорять пространство ложными представлениями обо всём.

@MrFlibble, немного сложно для меня, на досуге постараюсь обдумать и привести в порядок. Я просто запомнил лекции нашей преподавательницы из старой ленинградской интеллигенции, где она уделяла большое значение именно такой трактовке названия романа, который я в то время, честно признаюсь, не читал (прочитал гораздо позже, в прошлом или позапрошлом году). Но безусловно, для нас это слово может "мерцать" во всех значениях: и как противоположность войны, и как общество и общественный уклад, и как окружающее пространство, но переводы всегда однозначны: War and Peace, La guerre et la paix, Krieg und Frieden .

 

Если нужно пояснить про лук1 и лук2, там исторически были разные звуки: "обычный" [у] у лука-растения и носовой [ǫ] у лука-оружия (где тот же корень, что в слове "излучина", то есть лук -- нечто искривлённое). Носовой [ǫ] утратился почти во всех славянских языках, кроме польского, в русском вместо него также стало произноситься привычное [у]. Исторически оба слова писались различно: ЛОУКЪ через диграф ОУ ("ук"), заимствованный из греческого (так звук [у] записывался в кириллице довольно долго), а ЛѪКЪ -- с юсом большим.

Кстати, я сейчас сделал запрос у Гугле на "ОУКЪ", и первыми двумя результатами, к сожалению, выпали ссылки не на научные источники или хотя бы Википедию, а на антинаучную чушь про "буквицу", которая содержит ложные сведения о кириллическом алфавите и его якобы "древнем утраченном значении". Пожалуйста, не читайте такое и не верьте.

Возвращаясь к миру и мiру с разными буквами и, там совершенно иной случай: это одно и то же слово с несколькими значениями, которые хорошо увязываются друг с другом. Судя по всему, первичным было значение 'община', которое уже после принятия христианства получило дополнительную коннотацию чего-то "профанного" в противоположность "сакральному". Фасмер (или уже Трубачёв) приводит в качестве родственного древнеиндийское mitra 'друг, союзник'. Резонно предположить, что из этого значения выводится 'отсутствие конфликта'. С другой стороны, по принципу метонимии образовалось и значение 'всё пространство, заселённое людьми'.

 

Детективные романы.



Книжка издана в Гаване издательством "Ini Marti" в 1987 году.
Луис Рохелио Ногерас, Гильермо Родригес Ривера "Четвёртый круг". Убит сторож автобазы, как водится, при странных обстоятельствах: ему проломили голову, двери склада с дефицитными запчастями нараспашку, однако ничего не похищено, на месте также крупная сумма денег в соседнем кабинете, украден только револьвер сторожа, да преступники убили его собаку. Ни орудия убийства, ни каких-либо улик, позволяющих за что-нибудь зацепиться, нет. Нет и мотива, ведь если это банальное ограбление, почему ничего не похищено? В общем, начинается рутинная полицейская работа: сбор сведений, опрос участников и свидетелей, родных и знакомых, сопоставление фактов. На следующий день в море обнаруживается ещё один труп шофёра этой же автобазы, молодого парня, убитого выстрелом в затылок, что только добавляет вопросов к предыдущим. Однако понемногу следствие, вроде бы, нащупывает правильный след и существенно продвигается, но вновь заходит в тупик, покуда добровольные показания телефонистки не добавляют недостающей детали в головоломку и не расставляют всё по местам. В общем, преступление было совершено во вторник, немногим позже полуночи, а в пятницу утром дело было уже закрыто; трое суток напряжённой работы следственного отдела показаны без пафоса и без прикрас.
Написан роман хорошо, вот уж воистину простенько и со вкусом, поскольку авторам удалось сохранить интригу таковой до самого конца в таком примитивном подвиде жанра, как полицейский детектив, не имея при этом харизматичного главного героя, этакого брутального надломленного жизнью следователя, или, наоборот, утончённого интеллектуала, гения дедукции, способного при взгляде на марку составить подробную биографию того, кто её облизывал. Напротив, многие сотрудники полиции отнюдь не блещут большим умом, зато обладают другими полезными качествами и необходимыми навыками для своей нелёгкой работы, поскольку есть тут и слежка и погони с перестрелками. Нет в романе и пресловутой широкой панорамы общественно-социальной жизни, она лишь проглядывает в деталях, необходимых для повествования, однако откладывает свой неповторимый отпечаток, придавая определённый колорит. Благодаря этому роман получился искренним, авторы как бы предлагают читателю самому поучаствовать во всём, посмотреть, как оно на самом деле, без фантазий. В общем, далеко не шедеврально, но довольно любопытно и весьма достойно.

Арнольдо Таулер Лопес "Семь шагов следствия". В зоопарке Сантьяго, в вольере со львами находят истерзанный труп служителя зоопарка, смотрящего за птицами. Лейтенант, ведущий расследование, приходит к выводу, что случайно он туда упасть не мог, к тому же результаты экспертизы показали вскоре, что служитель предварительно был убит и перекинут через высокую ограду. Перед следствием встают семь вопросов: что, когда, где, как, чем, зачем и кто? Постепенно, шаг за шагом, следователи дают ответ на каждый из этих вопросов и раскрывают довольно запутанное дело.
Небольшая и очень остросюжетная повесть, с неплохим динамичным сюжетом и, хотя основная интрига раскрывается уже к середине, автор умудряется подбрасывать новых загадок и поворотов. К тому же, не бездарен, многие сцены прописаны с большим мастерством. Получился такой симбиоз классического и полицейского детектива. Следствие ведут лейтенант и его помощник сержант, который, вообще-то не дурак и не зевает, только никак не может уловить самую суть, ну а лейтенант сразу в корень глядит, стратегически мыслит. Круг подозреваемых очерчивается где-то к середине и автор то и дело подталкивает читателя к той либо другой кандидатуре, постепенно его сужая и иногда расширяя вновь. Ну и в финале классическая хронология преступления со срывом всех покровов за бутылкой рома. В общем, мне понравилась и скрасила пару вечеров.

Берта Ресио Тенорио "И опять снова..." В Гаване убита иностранка, жена представителя бельгийской автомобильной компании, яркая неординарная женщина с обширными знакомствами, ведшая богемный образ жизни. Постепенно к расследованию подключаются органы госбезопасности и обнаруживают глубоко законспирированную контрреволюционную шпионскую шайку. Перевербовав одного из членов шайки и проведя скурпулёзную работу, следователи раскрывают все тайные цепочки и ухищрения преступников, обнаружив и арестовав организаторов, благодаря чему удалось пресечь многолетнюю вредоносную деятельность предателей революционной родины.
Прекрасный образец шпионского детектива, написанного со вкусом и изрядной долей психологизма. Повествование рваное, ведётся то от лица автора, то от лица следователя или перевербованного шпиона, то представляет собой куски материалов дела или донесений, с неизменными эпизодами ретроспективы от убийства женщины к начальным обстоятельствам, приведшим к трагедии. Конечно, некоторые моменты можно угадать особо пытливым читателем, однако финал достаточно непредсказуем. Замечательный роман на пару вечеров, очень рекомендую всем любителям детективного жанра.

 

Давно не приходил, друзья, в наш читательский клуб с отзывами о прочитанных книгах. Пишу, кажется, в первый раз в нынешнем году.
Собирался с мыслями и никак не находил времени написать "простынку" об исторических романах Льва Вершинина.
Прочитанных книг за это время набралось больше двух десятков, буду исправляться. Самое трудное и объемное - ниже.

Вершины и низины

Сегодня речь пойдёт о четырёх романах Льва Вершинина, вышедших в самом конце XX-го века. О двух дилогиях — «Приговорённых к власти» (обе книги впервые вышли в 1998) и «Сельве» (опубликованы в 1999 и 2000 гг.).

Приговорённые к власти

Романы «Лихолетье Ойкумены» и «Время царей» скорее всего написаны до 1998 года, поэтому и вышли вместе. Оба посвящены жизни и смерти диадохов — наследников Александра Македонского. Изначально планировалось семь книг. Автор хотел охватить историю эллинистического мира до смерти Пирра, царя эпирского, одного из главных героев двух книг, в 272 году до н.э.
Лев Рэмович рассматривал Пирра, как человека, способного сравниться с Александром Великим, но, увы, попавшего не в то время и не в то место.

Обложка 3-го издание романа 2016 года.

Первая книга «Лихолетье Ойкумены» выдержала три издания (1998, 2006, 2016). И каждый раз её называли как-нибудь по-новому: «Наследники бога», «Обреченные сражаться. Лихолетье Ойкумены».
Удивительно, но мне удалось приобрести новую книгу издания 2016 года в Лабиринте. Хочу перечитать повторно спустя какое-то время.
События в ней начинаются со смерти Александра Великого (323 г.до н.э.) в Вавилоне, а завершаются в Финикии спустя 15 лет (308 г. до н.э.), когда Антигон получает денежную помощь финикийских купцов.

У второй книги «Время царей» было два издания (1998, 2016). И столько же названий, в 2016 ей переименовали в «Несущие смерть. Стрелы судьбы».
Странно, что разное количество изданий у двух книг. Неужели в 2006 выпустили только первый роман? Найти «Время царей» в магазинах уже не удалось, покупал второе издание на Авито. Тоже планирую перечитать.
Подхватив нить повествования в 308 г. до н.э., повествование ведёт наших героев (Антигона и его сына Деметрия, Пирра и многих других) вплоть до поражения Антигона Монофтальма в битве при Ипсе (301 г. до н.э.).

На мой взгляд, это лучшие написанные романы Вершинина. Вершина творчества и opus magnum. Более того, это лучшие исторические романы, которые мне доводилось читать вообще. Мои впечатления лучше всего охарактеризует то, что я бросился искать эти книги сразу же после прочтения. Считаю, что это именно та литература, которой место на полке.

Обложка 2-го издания романа 2016 года.

Опишу пару ключевых для меня моментов. Дело в том, что при всей любви к истории, я стал скептически относится к историческим романам ещё в юности, лет 20 тому назад, в начале нулевых. Они либо слишком сухи и скрупулёзны, как хлебные корки, и тогда их неинтересно читать, либо, чтобы как-то увлечь читателя, автор добавляет каких-то внеисторических персонажей и приключений, которые, конечно, могут увлекать, но в итоге превращают роман в историческое фэнтези. В обоих случаях, мне интереснее изучить научно-популярную работу, это проще, понятнее, интереснее.

А второй важный для меня момент в том, что мне очень понравились очерки Льва Рэмовича об Африке и Южной Америке. Повторюсь, что это выглядит как концентрат, в который только добавь воды и получишь отличные приключенческие романы. Каждая история так и проситься превратиться в серию романов о колониальных войнах в Африке или о трагедии Парагвая.

И вот совершенно неожиданно, я получаю в свои руки исторический роман, написанный идеально на мой вкус. Ничего лишнего, никаких приключений и второстепенных персонажей, нет! Автор полностью сконцентрирован на ходе истории, на исторических персонажах и событиях, на великих сражениях, на предательстве и стойкости, на рождении и смерти. Одним словом, на событиях, которые были, которые можно легко перепроверить, чтобы обнаружить их реальность в прошлом.

Одновременно, я получаю ту самую книгу, рожденную из очерков, где вместо скупости, наконец-то всё расписано, все эмоции выплеснуты до донышка. Мне не нужно ничего разворачивать в голове, а можно просто читать и наслаждаться великолепным историческим полотном. Как же я мог не влюбиться в книгу, которую рисовал в голове как идеал, не веря, что она существует?!

Затем я беру второй роман, а он оказывается ещё лучше! Читаю и дохожу до конца «Несущих смерть». Всю книгу нас тщательно готовили именно к этому финалу. Казалось, вся Ойкумена сжалась и затем вздыбилась на этом событии, а мы — вместе с ней, словно сливаясь с самой историей. Битва на Ипсе. Она описана настолько великолепно и эпохально, настолько натягивает и рвёт нервы, что я не мог остановиться, читал до самого конца. Надеясь, вместе с Монофтальмом, на приход гетайров до последнего вздоха, до последней страницы. Эта часть сравнима с картиной пожара в Риме Сенкевича, а по мне, так и лучше.

Только одно омрачает мою радость. Что нет третьей, четвертой и всех остальных книг. Ведь если так великолепны эти две, то моего восторга могло быть в два, в три раза больше. Ох, как же горько, что издательства не распознали мощь именно таких исторических романов и, видимо, жаждали фантастических произведений автора. Да к чёрту фантастику, если исторические романы будут написаны вот так!

Когда Лев Рэмович вернулся в 2018 году, двадцать лет спустя, к попыткам завершить эту работу, то понял, что, увы, уже не может как тогда. Не получается так звенеть строке и чеканить шаг фаланге страниц. Пожалуй, завершу свой отзыв, лишь отчасти передающий мое восхищение, вопросами. Интересно, не приходило ли автору в голову как-то передать свой уникальный авторский метод написания исторических романов? Научить кого-то? Неужели никто больше не напишет ничего подобного? Это будет большая потеря для меня и для исторического жанра литературы.

Сельва

Первый роман «Сельва не любит чужих» вышел в 1999, второй, «Сельва умеет ждать», — в 2000 году. Эта серия тоже так и осталась незавершенной.

Первая книга серии (1999).

Романы оказались для меня довольно трудными. У меня сложилось впечатление, что автор мыслями был с диадохами, а эту фантастику писал как отдых и забаву. А может и политическая деятельность повлияла. Отсылки ко всему и вся, от Незнайки до Кристофера Робина и Винни-Пуха. Мешанина всего что только можно и нельзя. Насмешки над какими-то явлениями тогдашней действительности, которую я тоже застал, но, увы, это настолько мелко и меркнет на фоне столпов «Обреченных сражаться» и «Несущих смерть», что мне даже нечего сказать об этих произведениях.

Первый роман я ещё как-то держался, была надежда на какие-то события, сюжет, да пусть даже боевик в конце-концов. Но в начале второй книги я понял, что мои надежды напрасны. Автору нравится играть в свою собственную игру, шутить для тех, кто в теме и делать очередные отсылки то к украинской политике, то к детским и недетским книжкам, которые все мы знаем.

Вторая книга серии (2000).

Более того, то, что в авторском методе великолепно работало в исторической прозе и то, что там меня восхищало, здесь только разочаровывало и не давало хоть как-то проникнуться текстом. Например, то, что автору не особо интересны отдельные герои, их переживания и личности, а интересен социальный и исторический процесс, его нюансы. В романах о диадохах это как раз то, за что я их полюбил, а вот в фантастическом боевике — это совершенно сбивает с толку и ты словно попадаешь в какую-то историю и мир, которых ты не знаешь, которые не хотят с тобой особо общаться, да и, честно говоря, сами тебе не особо интересны.

В результате на втором романе я просто сломался. Его оказалось невозможно хоть как-то дочитать. Я всё-таки кое-как доковылял до последних страниц, просто пробегая строчки по диагонали. И с большой радостью поставил точку в моем знакомстве с этой серией. Хорошо, что автор её не дописал и больше не планирует.

 

@Шерсть, напомнило: когда-то у нас на Южном рынке работал небольшой развальчик - бабуся продавала старые книги по 50 рублей. Среди них была книга Современный румынский детектив.

Сейчас обнаружил такую книгу в разделе букинистики Озона. Издание 1990 года. Одно из названий запомнил ещё с того момента, как пролистывал книгу там на рынке - Дорогой мой Шерлок Хоумс. Серия, вероятно, та же, в которую входит книга с кубинскими детективами.

 

Пытаюсь снова осилить "Аэлиту". Алексея Толстова.

Вроде произведение коротенькое, но с таким трудом идет. С одной стороны есть задатки про научную фантастику (взроволет, телевиденье, вертолеты) с другой - фентезятиной попахивает вот прямо сильно-пресильно. Плавный и быстрый полет этого самого взрыволета. Хотя мало того, что он должен был несколько месяцев лететь до Марса, так еще и пол Питера должен выжечь при взлете (а яйцекорабль даже сарай не разрушил).

Я опускаю то, что Марс - нормальная мертвая планета, которая не выпендривается, как некоторые под номером 3. Все же книга начала XX, так что чисто допущения из-за невозможности как-то выяснить есть ли на Марсе жизнь.
Но, млин, на Марсе показана цивилизация типичных землян, только синих (ну любят местные за воротник заливать).
Опять таки, эта манипуляция с каналами. Хотя итальянец этим словом не рукотворные сооружения обозначал. Астронавты с Атлантиды - это вообще ахтунг. Причем во всех смыслах этого слова: баб у землянетян не было.

Но больше всего главные герои бесят, вот прямо по черному. Типичные петроградцы (извините, но я не понимаю почему у вас так). Один - быдло-авантюрист, с шилом пониже спины и желанием нахапать побольше. Второй - сранный эмо, жуткий нытик погрязший в самокопании. Оба два - неприятные типа.

Ну и написано все каким-то приторным языком. Вот как иногда пытаются под старорусский, не бельмеса в языках разумеючи, из чего читаешь через силу.
При этом какого-нибудь Достоевского (тоже знатный нытик) читаешь с трудом, но без этого упора в старославянщину. А тут по времени Булгаков (на любителя) - так он вообще, как современный автор читается.
И ладно бы писал какой-нибудь Дубпьян Бездетный. Но тут аж целый граф, с нехилым таким образованием (такое и сегодня мало у кого есть), культурой (такой сегодня вообще ни у кого нет) и вообще не последний человек. Кажется, как будто бы граф Толстой просто читателя троллит, выдавая такой текст. Все может быть.

В целом, Жуль Верна, пусть и в переводе, я читал практически всего без особых трудностей. И даже с интересом. Бредбери и Азимова читал с интересом, хотя те так же любители сложных смысловых произведений. Стругацкие, Лэм, Гаррисон и прочие - так вообще читаются легко и непринужденно.

А "Аэлиту" с трудом в перемалываю. При этом описание бытия нормально, но стоит только персонажам открыть диалог или, не дай музы, начать в себе ковыряться - хоть вешайся.
А как думаешь, что дальше один из героев будет революцию устраивать... Нет, это явно троллинг со стороны представителя аристократии по отношению к проллам.

 

@GreenEyesMan, попробуй ещё у Толстого прочитать Гиперболоид инженера Гарина. Произведение не менее мощное, легко читающееся и, возможно, сможет послужить как разминка перед Аэлитой.

 

@Genesis, Аналогично, пару раз пробовал начать. Но в детстве трудно шло, а сейчас... Добью "Аэлиту" и попробую.

Хотя, есть же произведения, которые вроде бы и хорошие, и отзывы о них прекрасные, но организмом не усваиваются.

У меня такие - произведения "за жизнь", я по этому в основном и читаю научную и псевдонаучнуб фантастику и всяческие юмористическое фентезя.

 

@GreenEyesMan, можешь глянуть ещё экранизации. По Аэлите вроде как ещё в 20-х сняли немой фильм. А по Гиперболоиду инженера Гарина было целых две экранизации. Первая вышла в 1965 году - она довольно невзрачная, но сюжет предельно близок к оригиналу. Вторую сняли в на Ленфильме в 1973 году под названием Крах инженера Гарина - она выглядит интереснее (Борисов шикарно сыграл главную роль), но с сюжетом там изрядно вольничали, а финальная часть вышла смазанной ради не особенно удачной попытки сделать эпический финальный поединок.