Брутальный мужчина лет сорока, давно не стриженые волосы, борода отшельника, начисто выбрить которую теперь не так-то просто. От природы наделенный крепким телом, облаченный в легкую походную форму воина-одиночки, этот человек, глядящий с обложки игры Daemonica, меньше всего похож на её главного героя. А общего у них, между прочим, гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.
Художники из «Акеллы» явно перестарались, изображая основного фигуранта саги: горящие очи паладина, одержимого правосудием, скульптурный оскал с бросающимся в глаза кровоподтеком в уголке рта, стальная хватка, сжимающая здоровенный клеймор. Таким он не бывал ни разу за всё время своего пребывания в Каворне. Знакомьтесь, Каворн, — местечко недружелюбное, пропитанное застарелой депрессией и страхом, источающим рассудок здешних жителей до такой степени, что они не способны увидеть опасность там, где она есть наверняка. В этом Богом забытом местечке не наберется и десятка домов, двери которых в любой момент готовы гостеприимно распахнуться.
А те, что здесь есть, заперты на десять замков. Впрочем, некогда бродить по гостям, Николас прибыл по очень… странному делу. Дело в том, что Каворн — крайне неоднозначное поселение. Люди, когда-то жившие здесь в изобилии, в одночасье принялись паковать чемоданы и уезжать как можно дальше. Да для кого угодно может показаться странной «вечная» ночь, окутывающая город, и проливные дожди, хлещущие по крышам приземистых хибар!
Однако мэр города по имени Сент-Джон хранит святую простоту и не перестает возлагать большие надежды на свою персону. Вернуть жителей Сент-Джон считает своим долгом, и, судя по непримиримости в тоне голоса мэра, он не спасует ни перед чем. А вот «что-то» или «кто-то», напротив, проходя мимо, остановилось рядом и заинтересованно взглянуло на градоначальника, полного манерности и лишнего веса. И это «что-то» не преминуло использовать слабые стороны характера мэра в своих целях. Находясь рядом с этим человеком, можно почувствовать еле различимое тревожно-томительное ожидание.
А может, это просто усталость? Мир Каворна полон тревог, особенно хорошо это чувствует зверолов. По правилам нашего языка, зверолов — сложное слово собственного сложения. Но если бы слово значило то же из чего сложено! Всё оказалось бы гораздо проще. Однако Николас Фэрпойнт — зверолов иной профессии. Природа одарила этого человека способностью общаться с мертвыми через ряд манипуляций над телом усопшего.
Таких ловцов, как Николас, либо сжигают, либо отправляют в вечное изгнание с вручением красной карточки. Но в Каворн Фэрпойнта пригласили не за этим, хотя, в сложившейся ситуации зверолов будет вынужден применить свои навыки, что сопряжено с огромным риском. В городе было совершенно жуткое убийство, а главный подозреваемый уже повешен, являя собой пример неудачного самосуда, учиненного толпой над беззащитным юношей Данкомбом, подозреваемым в убийстве собственной возлюбленной.
Мэр, кстати говоря, яростно выступал за казнь, ссылаясь на законы дутой чести и отмщения. Казалось бы, при таких делах единственным правильным решением было запугать жителей, изнежившихся болезненным бездельем. Навешать бы пару оплеух завравшемуся градоначальнику, и расследование сдвинулось бы с мертвой точки, но наш зверолов оказался крайне миролюбивым персонажем, чуть ли не самым безобидным в округе.
Лицо всегда скрыто под капюшоном, руки исполосованы татуировками — угроза исходит, но не проявляет себя. Дежурное оружие, короткий меч, болтающийся в наспех скроенных ножнах, Николас таскает скорее для солидности, нежели для силового пресечения конфликта, вспышки которого так часто встречаются во времена более стародавние, нежели нынешние. Свой кладенец Фэрпойнт вынимает только в особых случаях, не предусмотренных инструкцией по применению холодного оружия. В такие моменты природа должна резко замирать, мещанская чернь — бежать, а девки — визжать что есть мочи.
Но щекотливых ситуаций такого рода Николасу чудить не доводилось. Зверолов привык сражаться без свидетелей, в полном одиночестве: мертвые не разгуливают среди бела дня, крайне боятся шумных компаний и наткнуться на представителя ходячих мертвецов — большая редкость. Одним из немногих живых, кто видел мастерство Фэрпойнта, был и поныне здравствует добродушный кузнец по имени Джон. Ему довелось испытать зверолова в искусстве фехтования и даже научить его паре приемов, которые он трогательно держал при себе вплоть до момента, когда Николас, рассвирепевший в пылу тренировочной дуэли, вымотал кузнеца до бессознательного состояния. А казался таким добродушным малым! Неуравновешенность героя вполне объяснима: пространства, отведенного для изучения местной культуры, путешествий от одной локации к другой и щепетильного собирания всякой травки для алхимических экспериментов, не хватает, до ужасов здешней шахты. Единственной во всей округе, между прочим.
Один из немногих приличных людей, доктор Бейкер, и тот занимается чем угодно, только не работой по профессии. Возможно, будь в Каворне своя валюта, магазины, рынки, развитая торговля, и мотив у людей имелся бы. Царит смертная скукота, в потемках которой убивают людей, которых здесь настолько мало, что в растерянности можно позабыть, кто и где живет.
Не сразу, но становится ясно одно: миссия у зверолова не подразумевает долгосрочных путешествий, ни зубодробительных приключений. Шесть букв — ничего, что могло бы вызвать свежий всплеск азарта у игрока, пресыщенного всеми видами экшена. Но, несмотря на тугое чувство нависшего, как свод пещеры, ночного неба, время от времени разражающегося жутким грохотом, антураж бережно несет в себе остатки очарования английской готики XIV века, которую хорошо характеризует монастырский собор с несколькими пристройками, высящимися над вялостью меланхоличного городишки.
Религиозная, то есть, простите, духовная составляющая развита не в пример остальным дистрофическим элементам. Несколько раз зверолову доведется отправиться в иной мир, вне добра и зла, в храм, напоминающий чистилище, грандиозно декорированный сюжетными полотнами, иллюстрирующими тот или иной вид смерти, постигший несчастного, ради которого Николас находится здесь. Только прежде ему придется… умереть, приняв специальное зелье.
Каждый раз, отходя в мир иной, он подвергает свою жизнь огромному риску: для встречи с конкретным мертвым нужно узнать в мире живых о нем достаточно, чтобы не погибнуть в языках адского пламени, карающего глупца за допущенную ошибку. Сообщая ту или иную подробность из жизни того, кого он ищет, Фэрпойнт дарует храму, на алтарях, немного свей крови, на которой безмолвно клянется в истинности своих слов. В противном случае зверолов никогда не вернется в мир живых. Фэрпойнт не получит никакой сторонней, не относящейся к успешному прохождению, информации. Каждый предмет инвентаря понадобится если не сейчас, то в будущем; зачатки «летописных знаний», какие герой мог бы почерпнуть из книг (Planescape Torment, серия The Elder Scrolls, Icewind Dale и др.) вырваны с мясом, оставив небольшой корешок в виде нескольких огрызков бумаги, попадающихся в сценарии. Что окончательно поражает наповал — это возможность варить зелья, но лишь те, которые требуются в течение игры для её дальнейшего прохождения. В дневнике Николаса, вкупе с подробными записями о людях, травах, храме и заданиях, содержится достаточно полезных фактов, но ничего, что могло бы расширить знания о мире, созданном творцами RA images и CINEMAX.
На улице властвует дождь, поливающий окрестности, сутки через трое, если бы в Каворне присутствовала смена дня и ночи. Мрак, таящий кошмары глубокого детства, когда от них хочется бежать, и поздней старости, когда бежать уже нет сил, возрождает в памяти дух другой игры, Arx Fatalis. Её лучшую, если можно так выразиться, сторону: сюжет настолько тесно соприкасается с геймплеем, что не дает раскрыться в полной мере ни ему, ни себе, но создает вполне органичную картину, за которой интереснее скорее наблюдать, чем участвовать в ней.
Интерактивная драма Indigo Prophecy, в Европе известная как Fahrenheit, может стать иллюстрированным примером того, что представляет собой Daemonica, на уровне низкопробного фэнтезийного боевика, задумка которого и сейчас могла бы получить великолепную реализацию. Могла бы.
Художники из «Акеллы» явно перестарались, изображая основного фигуранта саги: горящие очи паладина, одержимого правосудием, скульптурный оскал с бросающимся в глаза кровоподтеком в уголке рта, стальная хватка, сжимающая здоровенный клеймор. Таким он не бывал ни разу за всё время своего пребывания в Каворне. Знакомьтесь, Каворн, — местечко недружелюбное, пропитанное застарелой депрессией и страхом, источающим рассудок здешних жителей до такой степени, что они не способны увидеть опасность там, где она есть наверняка. В этом Богом забытом местечке не наберется и десятка домов, двери которых в любой момент готовы гостеприимно распахнуться.
А те, что здесь есть, заперты на десять замков. Впрочем, некогда бродить по гостям, Николас прибыл по очень… странному делу. Дело в том, что Каворн — крайне неоднозначное поселение. Люди, когда-то жившие здесь в изобилии, в одночасье принялись паковать чемоданы и уезжать как можно дальше. Да для кого угодно может показаться странной «вечная» ночь, окутывающая город, и проливные дожди, хлещущие по крышам приземистых хибар!
Однако мэр города по имени Сент-Джон хранит святую простоту и не перестает возлагать большие надежды на свою персону. Вернуть жителей Сент-Джон считает своим долгом, и, судя по непримиримости в тоне голоса мэра, он не спасует ни перед чем. А вот «что-то» или «кто-то», напротив, проходя мимо, остановилось рядом и заинтересованно взглянуло на градоначальника, полного манерности и лишнего веса. И это «что-то» не преминуло использовать слабые стороны характера мэра в своих целях. Находясь рядом с этим человеком, можно почувствовать еле различимое тревожно-томительное ожидание.
А может, это просто усталость? Мир Каворна полон тревог, особенно хорошо это чувствует зверолов. По правилам нашего языка, зверолов — сложное слово собственного сложения. Но если бы слово значило то же из чего сложено! Всё оказалось бы гораздо проще. Однако Николас Фэрпойнт — зверолов иной профессии. Природа одарила этого человека способностью общаться с мертвыми через ряд манипуляций над телом усопшего.
Таких ловцов, как Николас, либо сжигают, либо отправляют в вечное изгнание с вручением красной карточки. Но в Каворн Фэрпойнта пригласили не за этим, хотя, в сложившейся ситуации зверолов будет вынужден применить свои навыки, что сопряжено с огромным риском. В городе было совершенно жуткое убийство, а главный подозреваемый уже повешен, являя собой пример неудачного самосуда, учиненного толпой над беззащитным юношей Данкомбом, подозреваемым в убийстве собственной возлюбленной.
Мэр, кстати говоря, яростно выступал за казнь, ссылаясь на законы дутой чести и отмщения. Казалось бы, при таких делах единственным правильным решением было запугать жителей, изнежившихся болезненным бездельем. Навешать бы пару оплеух завравшемуся градоначальнику, и расследование сдвинулось бы с мертвой точки, но наш зверолов оказался крайне миролюбивым персонажем, чуть ли не самым безобидным в округе.
Лицо всегда скрыто под капюшоном, руки исполосованы татуировками — угроза исходит, но не проявляет себя. Дежурное оружие, короткий меч, болтающийся в наспех скроенных ножнах, Николас таскает скорее для солидности, нежели для силового пресечения конфликта, вспышки которого так часто встречаются во времена более стародавние, нежели нынешние. Свой кладенец Фэрпойнт вынимает только в особых случаях, не предусмотренных инструкцией по применению холодного оружия. В такие моменты природа должна резко замирать, мещанская чернь — бежать, а девки — визжать что есть мочи.
Но щекотливых ситуаций такого рода Николасу чудить не доводилось. Зверолов привык сражаться без свидетелей, в полном одиночестве: мертвые не разгуливают среди бела дня, крайне боятся шумных компаний и наткнуться на представителя ходячих мертвецов — большая редкость. Одним из немногих живых, кто видел мастерство Фэрпойнта, был и поныне здравствует добродушный кузнец по имени Джон. Ему довелось испытать зверолова в искусстве фехтования и даже научить его паре приемов, которые он трогательно держал при себе вплоть до момента, когда Николас, рассвирепевший в пылу тренировочной дуэли, вымотал кузнеца до бессознательного состояния. А казался таким добродушным малым! Неуравновешенность героя вполне объяснима: пространства, отведенного для изучения местной культуры, путешествий от одной локации к другой и щепетильного собирания всякой травки для алхимических экспериментов, не хватает, до ужасов здешней шахты. Единственной во всей округе, между прочим.
Один из немногих приличных людей, доктор Бейкер, и тот занимается чем угодно, только не работой по профессии. Возможно, будь в Каворне своя валюта, магазины, рынки, развитая торговля, и мотив у людей имелся бы. Царит смертная скукота, в потемках которой убивают людей, которых здесь настолько мало, что в растерянности можно позабыть, кто и где живет.
Не сразу, но становится ясно одно: миссия у зверолова не подразумевает долгосрочных путешествий, ни зубодробительных приключений. Шесть букв — ничего, что могло бы вызвать свежий всплеск азарта у игрока, пресыщенного всеми видами экшена. Но, несмотря на тугое чувство нависшего, как свод пещеры, ночного неба, время от времени разражающегося жутким грохотом, антураж бережно несет в себе остатки очарования английской готики XIV века, которую хорошо характеризует монастырский собор с несколькими пристройками, высящимися над вялостью меланхоличного городишки.
Религиозная, то есть, простите, духовная составляющая развита не в пример остальным дистрофическим элементам. Несколько раз зверолову доведется отправиться в иной мир, вне добра и зла, в храм, напоминающий чистилище, грандиозно декорированный сюжетными полотнами, иллюстрирующими тот или иной вид смерти, постигший несчастного, ради которого Николас находится здесь. Только прежде ему придется… умереть, приняв специальное зелье.
Каждый раз, отходя в мир иной, он подвергает свою жизнь огромному риску: для встречи с конкретным мертвым нужно узнать в мире живых о нем достаточно, чтобы не погибнуть в языках адского пламени, карающего глупца за допущенную ошибку. Сообщая ту или иную подробность из жизни того, кого он ищет, Фэрпойнт дарует храму, на алтарях, немного свей крови, на которой безмолвно клянется в истинности своих слов. В противном случае зверолов никогда не вернется в мир живых. Фэрпойнт не получит никакой сторонней, не относящейся к успешному прохождению, информации. Каждый предмет инвентаря понадобится если не сейчас, то в будущем; зачатки «летописных знаний», какие герой мог бы почерпнуть из книг (Planescape Torment, серия The Elder Scrolls, Icewind Dale и др.) вырваны с мясом, оставив небольшой корешок в виде нескольких огрызков бумаги, попадающихся в сценарии. Что окончательно поражает наповал — это возможность варить зелья, но лишь те, которые требуются в течение игры для её дальнейшего прохождения. В дневнике Николаса, вкупе с подробными записями о людях, травах, храме и заданиях, содержится достаточно полезных фактов, но ничего, что могло бы расширить знания о мире, созданном творцами RA images и CINEMAX.
На улице властвует дождь, поливающий окрестности, сутки через трое, если бы в Каворне присутствовала смена дня и ночи. Мрак, таящий кошмары глубокого детства, когда от них хочется бежать, и поздней старости, когда бежать уже нет сил, возрождает в памяти дух другой игры, Arx Fatalis. Её лучшую, если можно так выразиться, сторону: сюжет настолько тесно соприкасается с геймплеем, что не дает раскрыться в полной мере ни ему, ни себе, но создает вполне органичную картину, за которой интереснее скорее наблюдать, чем участвовать в ней.
Интерактивная драма Indigo Prophecy, в Европе известная как Fahrenheit, может стать иллюстрированным примером того, что представляет собой Daemonica, на уровне низкопробного фэнтезийного боевика, задумка которого и сейчас могла бы получить великолепную реализацию. Могла бы.
Автор: Konrad Gamovsky aka programmarsto
Автор: Gamovsky
Дата: 24.07.2012