Prohibition

Все они были мертвы. Последний выстрел поставил жирную точку в этой истории. Я снял палец с курка - всё было кончено.

Чтобы понять, что же случилось со мной и со всей организованной преступностью в Чикаго, я должен мысленно вернуться на три часа назад, в тот самый миг, когда Город Ветров встретил утренний рассвет, а его преступное сообщество встретило свой закат.

Как обычно начинается день, который изменит твою судьбу раз и навсегда? Зачастую он начинаются плохо. Мой “судьбоносный” день не стал исключением. Всё началось с того, что я проснулся не в своей квартире. Такое бывает, когда перепьешь чего-нибудь крепкого, но ужас ситуации был в том, что прошлой ночью я ложился спать будучи в здравом уме и абсолютно трезвым. Открытия продолжали пугать, ведь проснулся я не в чужой кровати, а будучи привязанным к стулу и полностью одетым. И оставили меня в таком положении прямо перед широким окном, из которого бил яркий, сухой и такой неприятный утренний свет. В ужасе я стал осматриваться по сторонам, предвидя что-то очень страшное. В маленькой комнатушке, помимо Вашего покорного и привязанного слуги, стоял большой деревянный ящик и небольшой столик, на котором лежали два конверта: синий и красный. Необычные цвета сих конвертов вызвали у меня невольную улыбку, которая почти сразу же превратилась в ужасную гримасу, когда я увидел стоящую в углу комнаты винтовку...

За что? Почему? Зачем? Кто? Где-то глубоко в подсознании я задавал самому себе эти вопросы, но моё надсознание хотело лишь освободиться и поскорее убраться отсюда. И тут состоялось еще одно открытие: путы, которыми меня связали, были затянуты очень слабо. Буквально так, чтобы я не упал во сне со стула и не валялся на полу в какой-нибудь забавной позе. Страх сменился непониманием. Я легко освободился от верёвок и смог наконец-то подняться с этого адского предмета мебели.

Может, это какая-то шутка? Но нету у меня ни семьи, ни знакомых, которые могли бы надо мной так подшутить. Может, это тогда розыгрыш только вчера стартовавшего радио-шоу “Скрытый микрофон”? Паника сменилась непониманием. Страх сменился любопытством. Я подошел к столику, на котором лежали два уже знакомых конверта. На синем было написано “открой меня первым”, а на красном было написано “А меня откроешь потом”.

Мне было нечего терять.

В синем конверте лежало письмо, в котором было написано следующее:

“Здравствуйте. Мы хотим сразу же принести извинения за то, что без вашего разрешения извлекли вашу персону из ваших апартаментов и увезли в неизвестном направлении. Также мы приносим извинения за то, что без вашего ведома переодели вас в гражданскую одежду. А теперь перейдем к делу.

В последние годы в Чикаго серьезно обострилась криминальная обстановка. Мафия бессмертна, всесильна и непобедима. Реформы и увеличение финансирования правоохранительных органов привели к чему угодно, но только не к уменьшению преступности.

Мы решили использовать последнее и, соответственно, самое радикальное средство - вас. В годы службы в армии вы показывали лучшие результаты по стрельбе из винтовок. И несмотря на то, что всё это было относительно давно, мы твердо верим в то, что вы как никто другой сможете положить конец разгулу преступности в нашем любимом городе.

У вас нет выбора. Вы можете попробовать убежать, но наши люди внимательно следят за вами, и при первой же попытке к бегству вы будете уничтожены. Вы можете попробовать рассказать о нашем маленьком злом “вселенском” заговоре народу, но мы будем всё отрицать. Да и в этом случае вы тоже долго не проживете.

В королевстве слепых и одноглазый - король. А вы сейчас уж точно не тянете даже на одноглазого.

Но чтобы не заканчивать это письмо на грустной ноте, мы ответственно клянемся в том, что если вы выполните наше требование, мы вас очень щедро наградим. Поверьте нам на слово.

Винтовка в углу комнаты, в ящике лежат патроны. Удачи.

P.S.: После того, как вы перестреляете на улице всех гангстеров, не забудьте прочитать письмо из красного конверта.”.

Я разорвал это письмо, но от этого мне стало не легче. Каждое слово, каждая буква из этого письма пульсировали у меня в голове, как острые стальные иглы. Я закрыл ладонями лицо и сел на тот самый проклятый стул, с которого всё началось. Я думал о том, что со мной случилось, и о том, что со мной будет. Казалось, что в этих раздумьях прошла целая вечность. Но я решился, я принял решение. Встав со стула, я взял в руки винтовку, зарядил её патронами и открыл окно.

Мне было нечего терять.

Трущобы Чикаго затихли в ожидании действа. Собаки перестали лаять, а в зловонном трущобном воздухе перестали летать мухи.

Первый убитый гангстер стал самым счастливым из всех своих собратьев, ведь ему не суждено было узнать о том, в какой хаос погрузятся чикагские трущобы. После первого выстрела все гангстеры в округе попрятались по городским закоулкам. Мне же оставалось лишь отыскивать их через свои оптический прицел.

Гангстеры по очереди вылезали из своих укрытий, пытаясь прицелиться в моё окно. Они прятались за окнами, за автомобилями, за заборами, на крышах. Самые небрезгливые гангстеры предпочитали прятаться в канализационных люках. К счастью, мое шестое чувство было развито с самого детства, и оно, как дорожный указатель, подсказывало мне, где затаился следующий бандит. Самые бессовестные, подлые и просто нехорошие гангстеры прикрывали себя женщинами, полагая, что я неравнодушен к прекрасному полу. Они ошибались. Ошибались не в том плане, что мне безразличны женщины (даже наоборот!), а в том плане, что у меня может дрогнуть рука. Этим мерзавцам я четко целился в голову и с особым смаком разносил их узколобые черепа на мелкие кусочки.

Оружие мне попалось на редкость гадкое. Толи дело было в сбитом прицеле, толи еще в чем-то, но пули часто не попадали в цель, даже если я точно наводил прицел. Плохо поработали заговорщики, плохо. Иногда случалось так, что я не успевал найти или обезвредить следующего гангстера, и в этих случаях я прятался под подоконником, давая бандитам расстрелять свои обоймы.

Со стороны могло бы показаться, что наведение порядка в трущобах Чикаго шло каким-то спокойным, размеренным чередом. Я стрелял в гангстеров. Гангстеры стреляли в меня. Но при этом умирали только они. Во время всего этого действа в моей голове ни с того ни с сего заиграла спокойная и забавная мелодия, которая довольно-таки органично вписывалась в происходящее. С ней было веселее - это факт.

Наконец, стрельба прекратилась и на улицах наступила гробовая тишина. В трущобах Чикаго не осталось ни одного гангстера. Если, конечно, не считать убитых, которые валялись повсюду.

Я положил Шарлин на стол (за время этой резни я дал своей винтовке имя, да и вообще очень сильно подружился с ней). От столь долгой стрельбы её ствол очень сильно нагрелся и стал тёмно-багровым... как же она была красива!

Взяв в руки красный конверт, я мысленно приготовился к тому, что меня будет ждать еще одно затянутое письмо. Но я ошибся. В этом письме была всего одна строка: “247, Вечнокрасная улица, комната 237, Босс.”.

Возможно, сегодняшний день своей несуразностью, нелепостью и безумием свёл меня с ума, но я абсолютно хладнокровно отнесся к этому письму. Я взял в руки Шарлин и пошел на улицу. Идя к указанному в письме дому, я думал о тысячах вещей одновременно. О том, как я в одночасье стал хладнокровным убийцей. О том, что моя жизнь сейчас не стоит ни гроша. О том, как я буду уже на том свете пытаться объяснить, что в тот момент мне было нечего терять.

И ведь действительно - мне было нечего терять.

Войдя в здание, я ураганом промчался до комнаты, в которой сидел крестный отец Чикагской мафии. После того, как я уложил за две секунды последних двух охранников, я остался с боссом наедине.

Он не просил, он не умолял, он не обещал. Он понимал, что из этой комнаты выйдет живым только один из нас. Я держал в руках Шарлин, он держал в руке Револьвер. Мы оба молчали. Нам было нечего сказать друг другу. Мы оба были жертвами маленького злого “вселенского” заговора. И было не важно, кто из нас был прав, а кто виноват. В этой комнате в этот момент не действовали никакие законы - ни земные, ни небесные. Я смотрел на него, он смотрел в сторону. Он боялся посмотреть мне в глаза, так как понимал, что в этот момент тишина прервется выстрелами. Но он решился и взглянул мне в глаза. В наших глазах мы увидели смерть...

...его смерть.

Все они были мертвы. Последний выстрел поставил жирную точку в этой истории. Я снял палец с курка - всё было кончено.

И действительно - всё было кончено. Выйдя на улицу, на меня вдруг подул свежий и приятный ветерок, где-то вдалеке начали мяукать кошки и лаять собаки, а в воздухе снова начали летать мухи. Никогда утро в Чикаго не было столь прекрасным!

Мимо бесчисленных гангстерских тел, валяющихся на улице, медленно и величаво ехал полицейский автомобиль. Я положил Шарлин на землю. Да, у нас могло бы что-то получиться, но у нас была одна маленькая проблема: я - мужчина, она - винтовка. Мы были слишком разные.

Полицейские не стали меня арестовывать. Они просто сбавили около меня скорость и на ходу поставили передо мной изящный черный чемодан. Я присел на корточки и открыл чемодан. Внутри лежали свежие, зелененькие портреты президентов, которые смотрели на меня своими мудрыми и добрыми глазами. Встав в полный рост, я посмотрел вслед уезжавшему таинственному автомобилю. Он уезжал как победитель.

И победителей было двое.